Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)

– В храме Асуры[24], ваше величество.

Альбиона приглушенно вскрикнула и еще крепче вцепилась в Конана, со страхом глядя на черные арочные двери, словно ожидая, что оттуда вот-вот ворвутся неведомые твари.

– Не бойтесь, миледи, – сказал их проводник. – Здесь никто не причинит вам зла. Забудьте о глупых суевериях. Если уж ваш монарх был настолько уверен в чистоте и невинности нашей религии, что защитил ее от посягательств невежд, то одной из его подданных нечего опасаться.

– Кто ты такой? – пожелал узнать Конан.

– Меня зовут Хадрат. Я – жрец Асуры. Один из моих последователей узнал вас, когда вы пришли в город, и сообщил об этом мне.

Конан презрительно фыркнул.

– Не бойтесь того, что и другие тоже узнали вас, – заверил его Хадрат. – Ваш маскарад обманул бы любого, кроме последователя Асуры, чей культ призывает искать истину под маской иллюзии. За вами следили до сторожевой башни, после чего несколько моих людей вошли в туннель, дабы помочь вам, если вы вздумаете вернуться тем же путем. Остальные, включая и меня, окружили башню. А теперь, король Конан, мы ждем ваших распоряжений. Здесь, в храме Асуры, вы – по-прежнему король.

– Прочему вы рискуете ради меня своими жизнями? – спросил король.

– Вы были нашим другом, когда сидели на троне, – ответил Хадрат. – Вы защищали нас, когда жрецы Митры намеревались изгнать нас из страны.

Конан с любопытством взглянул на него. До сих пор ему не доводилось бывать в храме Асуры, и он даже не знал, что в Тарантии есть таковой. Жрецы этой религии имели привычку скрывать свои храмы от посторонних глаз. Культ Митры доминировал в подавляющем большинстве стран Хайбории, но и поклонники Асуры не переводились, невзирая на официальный запрет и антагонизм общества. Конану рассказывали страшные истории о тайных храмах, в которых на черных алтарях беспрестанно воскуряли фимиам и похищенных людей приносили в жертву свернувшемуся кольцами змею, чья голова на длинной шее покачивалась в тени.

Преследования вынудили жрецов Асуры с потрясающим искусством прятать свои храмы и маскировать ритуалы; а их изоляция, в свою очередь, порождала еще более чудовищные россказни и подозрения в злокозненности.

Но Конан, обладая веротерпимостью варвара, отказался преследовать почитателей Асуры сам и не позволил этого другим на тех основаниях, что были предъявлены ему: слухов и бездоказательных обвинений. «Если они занимаются черной магией, – заявил он тогда, – то разве можно победить их преследованиями? А если они ею не занимаются, то и зла от них быть не может. Кром и его дьяволы! Пусть люди молятся тем богам, каким хотят».

Хадрат с поклоном предложил ему присесть, и Конан устроился на троне слоновой кости, предложив Альбионе занять соседнее кресло, но она предпочла золотую скамеечку у его ног, прижавшись к его бедру, словно ища утешения в близости. Подобно большинству правоверных почитателей Митры, она испытывала инстинктивный ужас перед культом Асуры и его последователями, который впитала с молоком матери, слушая жуткие истории о человеческих жертвоприношениях и божествах в образе человека, бродящих по погруженным в вечный сумрак храмам.

Хадрат стоял перед ними, почтительно склонив непокрытую голову.

– Чего изволите пожелать, ваше величество?

– Для начала – что-нибудь поесть, – проворчал он, и жрец ударил серебряным билом в золотой гонг.

Не успело стихнуть эхо мелодичного перезвона, как четыре фигуры, закутанные в накидки с капюшонами, вошли в занавешенную дверь, неся серебряный столик на четырех ножках, уставленный блюдами, над которыми поднимался пар, и хрустальными бокалами. Низко поклонившись королю, они поставили все это великолепие перед ним, и Конан вытер руки о камчатное полотно и с удовольствием причмокнул губами.

– Будьте осторожны, ваше величество! – прошептала Альбиона. – Эти люди едят человечину!

– Ставлю свое королевство, что это самая обычная жареная говядина, – ответил Конан. – Ну же, девочка, не бойся! После тюремной похлебки ты должна умирать с голоду.

Получив мудрый совет и видя перед собой личный пример человека, слово которого оставалось для нее законом, контесса повиновалась и принялась жадно, хотя и с несомненным изяществом, поглощать предложенное угощение. Ее господин и повелитель впился зубами в кусок мяса, обильно запивая его вином с таким наслаждением, словно и не ужинал сегодня ночью.

– Твои жрецы весьма мудры, Хадрат, – заметил он с набитым ртом, держа в руке здоровенную кость. – Я рад, что ты присоединился ко мне в борьбе за возврат моего королевства.

Хадрат медленно покачал головой, и Конан в ярости грохнул костью о стол.

– Кром и его дьяволы! Сговорились вы все, что ли? Сначала Сервий, а теперь ты! Что случилось с мужами Аквилонии? Или вы только и можете, что глубокомысленно покачивать своими тупыми головами, стоит мне заговорить об изгнании этих собак?

Хадрат вздохнул и медленно проговорил: