Приключения машины

Но есть у алмаза и другая жизнь — трудовая. Самый твердый на свете — он грызет гранит в буровых скважинах, шлифует кристаллы, режет стекло и самую твердую сталь. Будь алмазы обильнее, мы применяли бы их на каждом шагу, делали бы алмазные резцы, ножи, сверла, алмазные пилы, сверхтвердые, неизносимые, нержавеющие.

К сожалению, алмазы дороги и редки. Сотни рублей стоят доли грамма. Месторождения их можно пересчитать по пальцам: Южная Африка, Бразилия, исчерпанные ныне копи Индии, наша Якутия. А промышленность требует еще и еще. Нужны новые месторождения. Где их искать? Всюду.

И вот поступило сообщение с Камчатки, что местные геологи обнаружили алмазные трубки. Меня послали проверить, составить карту, определить запасы. Но в первый же день я понял, что мы приехали напрасно. Нас обманули, конечно, без умысла. Людей подвела неопытность, молодой задор, страстное стремление сделать открытие. Кто хочет видеть сны, тот видит их. Энтузиазм приняли за доказательство, отпустили средства… И поскольку средства были отпущены, приходилось теперь убедительно, со знанием дела, на основании точных данных убеждать, что мы ищем не там, где следует. Есть люди, которые испытывают наслаждение, разгромив чужой замысел. Я не принадлежу к их числу. Лето, потраченное на опровержение, было самым утомительным и неприятным в моей жизни. Чему радоваться? В науке ошибки обходятся дорого. Полтора миллиона были выброшены на ветер, и я целое лето доказывал, что они выброшены. Совесть мучила меня, может, и зря. Мне хотелось сделать что-нибудь более продуктивное. И я с охотой согласился на дополнительную работу — поехал консультантом к Ходорову.

Но и здесь мне приходилось заниматься ликвидацией надежд, своих и чужих. Мы видели много любопытного, но ничего ценного не нашли ни на хребте Витязя, ни на дне океанской впадины. Потом машина дошла до базальтового массива, двинулась вдоль него. Километр за километром плыли мимо нас базальтовые глыбы, шестигранные столбы, застывшие потоки лавы. И я подумал: «сколько же здесь базальта! Как в Индии на Деканском плоскогорье». Затем в голове мелькнуло: «Индия — плоскогорье с крутыми краями. По краям — невысокие горы. Месторождение алмазов позади — в тылу. В Южной Африке то же. По краям невысокие горы, за ними плоскогорье и там — алмазы. В Бразилии — по берегу невысокие горы, в тылу их — на плоскогорье — алмазы. И тут на дне океана передо мной крутые края плоскогорья. За возвышенностью равнина, как в Индии, как в Южной Африке. И там могут быть алмазные трубки… стоит их поискать».

Бывают в жизни минуты, которые дороже месяцев и лет. Поэты называют их вдохновенными. А в науке, как я замечал, вдохновение дает правильная мысль. Пока вы ищете не там, пока пробираетесь ощупью, годы и годы уходят у вас на маленький шажок. Но в конце концов вы приходите к верному решению. Примеряете. Совпало. Подходите с другой стороны. Получается. Чужие несвязанные вещи начинают сходиться, объясняться, выстраиваться… Вы разгадываете тайны, вы легко открываете двери, запертые веками.

Ключ в руках, не для себя же его хранить. Находку хочется показать, пусть люди порадуются. И я понес свои мысли Сысоеву, человеку, который лучше других должен был меня понять.

Сысоев слушал внимательно. Но заглядывая ему в лицо, я не увидел ни сочувствия, ни радости.

— До чего же вы любите предположения, — поморщился он. — Догадки, теории, сравнения. Аналогия — не доказательство. А где факты? Во всяком деле нужен порядок. Сначала следует собрать факты, потом обдумывать.

Я рассердился.

— И после которого же факта вы начинаете думать, страшный вы человек? А до той поры что делаете? Отражаете, как машина Ходорова? Что для вас дороже — открытие или порядок? Вероятно, дома у себя вы обедаете по часам 16 минут с четвертью и устраиваете жене скандал, если она вилку положила не с той стороны.

Так вздорными колкостями и кончился этот разговор. Я вышел, хлопнул дверью, мысленно обругал аккуратиста Сысоева, потом самого себя за несдержанность, собрал мысли, упорядочил их и отправился на этот раз к Ходорову.

Каждому научному работнику нужно быть немножко адвокатом. Не всегда есть возможность доказать свою правоту, нужно уметь и убеждать. С Сысоевым я был излишне откровенным, не подумал, что ему нравится и что раздражает его…

А что за человек Ходоров?

По-моему, патриот своего дела и второстепенные соображения ему чужды.

И я сказал ему, что до сих пор экспедиция была по существу спортивной. Машина поставила рекорд глубины — таков итог. Попутно делались разрозненные научные наблюдения. Но на самом деле машина построена для науки, и это нужно еще подтвердить. И вот подходящий случай. Машина может проверить мои предположения на океанском ложе. А если вдобавок она найдет алмазы, всем будет ясно, на что она способна. Не гостем-разведчиком, — покорителем океана вернется она на берег.