Приключения Мишки Босякова, кучера второй пожарной части

Через пять минут Мишка сидел в общей казарме, в которой проснулся утром, за квадратным столом и, обжигаясь, вместе с Геннадием Сидоровичем, Киприяном и дядей Колей из одного луженого бачка хлебал деревянной ложкой капустные щи. Рядом обедали другие пожарные.

Парень почему-то думал, что они будут вспоминать о пожаре: как тушили его, кто больше проявил геройства, кто сколько подвез воды. Но об этом почти не говорили; в основном же, ругали Стяжкина за то, что он сам, как, например, во время сегодняшнего пожара, старается уйти в кусты, а все основные дела перекладывает на плечи старика Фалеева.

— И за какие, слышь, преступления нам этакого брандмейстера сыскали, да еще с Галиной Ксенофонтовной в придачу,— огорченно покрутил лысой головой дядя Коля и со вздохом добавил: — То ли дело Африкан Алексеевич Мартынов был!

Киприян с мольбой в голосе запротестовал:

— Хватит! Хватит! Дойдут наши разговоры до господина брандмейстера — греха не оберешься.

— И в самом деле, мужики,— поддержал Киприяна Ермолович, как будто нам больше и баить не о чем?.. Сидорыч, представь-ка лучше своего знакомца.

— Поднимись, Босяков-меньшой, — серьезно сказал Мишке Геннадий Сидорович.

Облизав ложку, Мишка послушно встал, и старший топорник рассказал всем сидящим за столом, что это за человек, откуда взялся и почему поступил на службу в пожарную часть. Узнав, как к Мишке отнеслась Галина Ксенофонтовна, дядя Коля нахмурился и, не глядя ни на кого, сердито проговорил:

— Сядет теперь эта бестия мальцу на шею, вот помяните меня...

VI. РАЗВЕ ЭТО СМОТР? РАЗВЕ ЭТО УЧЕНИЯ?

Леха не обманул: на следующий день Мишка получил свое перешитое обмундирование. Правда, в лейб-гвардейца он не превратился, но и на «огородную чучелку» смахивал мало.

— Хорош! констатировал Геннадий Сидорович, критически оглядев Босякова-меньшого с ног до головы. — Сразу видно, что Леха постарался.

В казарме Мишке отвели место на верхних нарах, матрац соломой он набил сам. А в конюшне, около стойла Мантилио, Фалеев прочитал новому кучеру целую лекцию, как нужно ходить за конем, как беречь его, как поить, кормить. Мишка, не перебивая старика, почтительно слушал и не говорил, что ему, сыну извозчика, это известно чуть ли не с самого рождения.

Заканчивая свои поучения, Фалеев строго предупредил.

— Смотри, отрок, загубишь Мантилио, не жди пощады. В гневе я, как царь Иван Грозный!

— Перекреститесь, господин помощник, — поспешно ответил Мишка и дружески похлопал Мантилио по шее. Скажете тоже! Кони, они — словно дети малые. А детей разве полагается обижать?

— То-то! — усмехнулся довольный Фалеев. — Любишь, значит, лошадей.

— Шибко люблю, господин помощник! — искренне признался Мишка, — Только спросить позвольте, почему моему жеребчику такое имя дали, Мантилио?

— Сей конь заморский! — с гордостью произнес Фалеев. Его еще до германской кампании заводчик Эраст Трубов из Италии вывез, потом пьяный в какой-то праздник чуть ли не до смерти загнал, и хотел было, изверг, на живодерню, да мы выпросили, выходили... Поначалу Мантилио русские слова плохо понимал, а сейчас ничего, привык, разумным существом оказался...

Через неделю Мишка окончательно освоился с новой жизнью. Под руководством Геннадия Сидоровича он постигал азы пожарного дела: спускался по веревке с тренировочной вышки, при помощи лестницы-штурмовки залезал на крыши, учился разворачивать и сворачивать брезентовые рукава. Все эти упражнения давались Мишке легко, но, когда кочегар Васильев попытался ознакомить его с паровой машиной, парень заморгал глазами, хотя особой сложности в ее устройстве не было.

Мишка долго ходил вокруг, старался разобрать незнакомые выпуклые буквы на медной трубе, — машину купили в Англии у фирмы «Шанд, Мейсон и К^о» — и, наконец, безнадежно махнув рукой, с горечью признался Васильеву:

— Простите, дяденька Федорыч, только ничего мне в башку не лезет. Темный я, всего лишь год в училище ходил.

— Не горюй, Михайло!— потрепал его по плечу кочегар.— Перед тобой еще вся жизнь широким лугом раскинется...

Вечерами Мишка любил слушать рассказы дяди. Коли о житье-бытье пожарных, об их смелой борьбе с огнем и о том, как для некоторых хитроумных деятелей «красный петух» в недалеком прошлом превращался из бедствия в наживу. Случалось, какой-нибудь обанкротившийся торговец или фабрикант, решивший переоборудовать свое застрахованное заведение, или домовладелец, умышленно застраховавший имущество на огромную сумму, давали брандмейстеру взятку, и тот особенно не спешил на заранее запланированный пожар. А по прибытии тщательно выполнял правило «разборки горящих конструкций»: как можно больше ломал и крушил собственность «горелыцика».

— Все, слышь, бывало! — говорил со значением дядя Коля, подчеркивая слово «бывало». — И пылала матушка Русь на моем веку, ой, пылала!..

— А нынче меньше? — с любопытством спрашивал Мишка.

— Кто тебе брехнул, что меньше? В глаза тому плюнь, — сердито отвечал дядя Коля. — Власти-то в городе настоящей давно нет, порядок отсутствует... А ты говоришь...