Приключения мистера Вулписа

Дождавшись, когда все пузырьки на поверхности реки полопаются, волк протянул:

— Что ж, это было очень увлекательно… Так и знала, что надо было оглушить этого лиса, чтоб не рыпался. А-а, такой экземпляр потеряла!

Волк вздохнул, поднялся и застыл в шаге. Водная гладь заволновалась, и скоро раздался всплеск. Мистер Вулпис пересёк дно реки и теперь поднимался по прибрежному склону. Зашвырнув Жанну на сушу, он повалился на серые камни.

Волк присвистнул. У него не было слов описать происходящее.

Жанна, пусть и смертельно околела, но сознание своё не отпускала до последнего:

— Помогите… ему! — процедила она, застав приход высокого существа в с рогами и маской ворона. Он окутал её своей чёрной мантией и поднял с земли.

— Не волнуйся. Спи, — сказал зверь дружелюбным тоном.

И Жанна уснула.

Глава 3

Мадемуазель Шарлотта Де Муар

Выпятив живот и напялив на нос очки, Роланд Бэрворд вчитывался в свежую телеграмму и что-то бурчал себе под нос. Вести о задержке поставок материалов в Облачные Долины вели к неизбежным переносам ремонтных работ, что во всю шли в разгромленной Фогом Вулписом столовой «Медвежьей берлоги».

Господин Бэрворд скомкал телеграмму и закинул её в мусорное ведро под столом. Набив рот печеньем, медведь залпом осушил чашку медового чая. Кружка громыхнулась о стол, и кипа бумаг шумно сползла на пол.

— А, только не это! — вздохнул господин Бэрворд. Он прекрасно знал сферу своих возможностей и немочностей. Наклониться и поднять что-то с таким объемным животом, как у него, — предприятие немыслемое. Медведь не стал даже напрягаться. Вместо этого он позвал слугу:

— Бартоламеус! Бартоломеус, подойдут сюда.

Когда слуга не отозвался с первого раза, господин Бэрворд заволновался. Бартоламеус был исполнительным лакеем. Современное высшее общество не шибко жаловало копытных из-за их нерасторопности. Трудно прислуживать, когда у тебя длинные несуразные конечности без пальцев. Поэтому, чаще всего, лошадей, подобных Бартоломеусу, и некоторых других представители жвачных можно было наблюдать на роли возничих. Тем не менее, не самые зажиточные звери и алчные аристократы с удовольствием брали копытных к себе в прислугу. Однако, только господин Бэрворд мог похвастаться тем, что лошадь не просто его слуга, а его приблеженный — лакей. Он обожал реакцию зверей, когда бок о бок с ним на балах или официальных церемониях появлялся конь в ливрее. Господин Бэрворд любил всё необычное и очень сожалел, что не присвоил себе белоснежную кошку диковинной породы, известную как Клэр Хикс.

— Бартоломеус! Где тебя носит? — раздирал он горло бесполезными криками. — А, вот ты где!

Дверь и в самом деле распахнулась, но первым в кабинет вошёл не лакей, а высокий плечистый зверь в красном с чёрным камзоле с золотыми пуговицами.

— Ноттаниэль? Как ты смеешь врываться в мой дом без приглашения! Бартоломеус!

Слуга усердно заламывал Ноттэниэлю лапы в попытках сдержать наглеца.

— Мои извинения, господин, — кряхтел он, выбиваясь из сил. — Он ворвался в 'Медвежью берлогу с когтями. Я не смог его остановить!

— Хорошо, Ноттаниэль, чего тебя надо? Бартоломеус, пусти этого негодяя!

Лакей расслабил хватку, и рысь Ноттэниэль вырвался от него сам. Обиженно махнув головой, он одернул свой вырвиглазный камзол и отполировал запотевшие пуговицы, чтобы предстать перед господином Бэрвордом в уподобабщем аристократу виде.

— Оставь нас, Бартоломеус! — приказал слуге медведь, и тот чинно удалился, беззвучно закрыв за собою дверь.

— Спасибо, что сочли меня достойным вашего внимания, — начал Ноттэниэль, слегка приклонив голову.

Медведь захохотал, что в серьёз сбило Ноттэниэля с толку и заставило покраснеть:

— Я сказал что-то смешное?

— Тебе не надо ничего говорить. Ты смешон, и дело не в твоих словах. Что за нелепый наряд на тебе? Это что, золотые пуговицы?

Господин Бэрворд привстал, чтобы лучше видеть, и Ноттэниэлю показалось, что медведь увеличился в размерах. Как и всякий гость, Ноттэниэль ощущал себя в апартаментах Бэрворда мелкой букашкой. Громадное кресло с мягкими подушками, в коих можно утонуть, и стол, до которого зверю среднестатического роста не дотянуться даже на цыпочках, — не могли не пугать. Двадцать метров ткани требуется, чтобы сшить Роланду Бэрворду одежду, пять литров чая, чтобы его напоить. И сейчас, с опаской оценив габариты кружки на столе господина Бэрворда, Ноттэниэль представил, как тот, взбесившись, окунает его туда, словно чайный пакетик.

— Что вы имеете ввиду, гхм? — У Ноттэниэля запершило в горле от такого приёма.

— Что на вас надето?

— А, вы об этом. Я решил обновить гардероб.

— Сколько стоит этот ваш камзол?

— Это не столь важно.

Господин Бэрворд сел обратно в кресло и, не скрывая высокомерия, продолжал насмехаться:

— Бьюсь об заклад, вы потратили на него всё золото, что я вам дал. Но зачем оно вам?

Ноттэниль медленно выдохнул и мысленно досчитал до пяти. Всё нутро его свернулось, как прокисшее молоко. Он выпрямил плечи, игнорируя дурное чувство в животе, и ответил ровным тоном, как зверь честолюбивый и гордый: