Приключения Найджела

Упоминание о напитке, столь превосходящем их обычное питье, произвело мгновенное и самое благоприятное действие на маленький сенат, а его немедленное появление обеспечило благоприятный прием ходатайству мейстера Лоустофа, заявившего, после того как кубок несколько раз обошел вокруг стола, что он просит предоставить его другу, мейстеру Найджелу Грэму, право убежища и все связанные с этим привилегии, как знатному гостю, ибо так называли того, кто платил двойную дань при занесении в книгу герцога, чтобы избежать необходимости объяснять сенату все обстоятельства, заставившие его искать убежища в Эльзасе.

Достопочтенный герцог выслушал это ходатайство с радостью, которая светилась в его единственном глазу, и неудивительно, ибо это был редкий случай, особенно для него выгодный. Он приказал принести свою герцогскую книгу для записей — огромный фолиант с медными застежками, напоминавший торговую книгу, страницы которого, покрытые пятнами от вина и табачного сока, хранили имена всех мошенников, какие только можно найти в святцах Ньюгета.

Затем Найджелу было приказано положить на стол два нобля в качестве выкупа и просить о предоставлении ему привилегий, повторяя вслед за герцогом следующие вирши:

Проситель ваш, Найджел Грэм,Пришел к вам, от страха нем:

На свете ничто емуНе поможет,Когда на плечо емуПристав положитЛапу, имя которой Закон.

И вот для того,Чтоб спасли вы егоОт судейских крючков,Полицейских жезлов,От штрафа, повесток,

От страха ареста,В Белое братство вступает он. note 117

Когда герцог Хилдеброд начал дрожащей рукой делать запись в книге и от избытка щедрости уже успел написать «Найджелл» с двумя «л» вместо одного, пастор прервал его занятие. note 118 В течение нескольких минут его преподобие перешептывался — не с капитаном, а с другим человеком, который, как мы уже упоминали, вызвал у Найджела смутное воспоминание, — и, быть может все еще рассерженный недавним происшествием, попросил, чтобы его выслушали, перед тем как состоится церемония записи.

— Этот человек, — сказал он, — который только что имел наглость просить о предоставлении ему привилегий и права убежища в нашем высокочтимом обществе, — попросту говоря, нищий шотландец, а у нас в Лондоне и так уж достаточно этой саранчи. Если мы будем давать приют таким червякам и гусеницам, скоро в нашем убежище поселится вся Шотландия.

— Мы не имеем права спрашивать, — сказал герцог Хилдеброд, — шотландец он, француз или англичанин; он честно заплатил свою дань и имеет право на нашу защиту.

— Я не согласен с этим, могущественнейший герцог, — возразил пастор. — Я не задаю ему вопросов. Его речь выдает его — он галилеянин, и пусть внесенная им дань будет платой за его дерзкое вторжение в наше королевство. Я призываю тебя, сэр герцог, применить против него наши законы!

Здесь студент встал и собрался прервать совещание суда, но герцог торжественно заверил его, что Совет предоставит ему возможность выступить в защиту своего друга, как только закончит свое заседание.

Затем поднялся адвокат и, объявив, что будет говорить с точки зрения закона, сказал:

— Нетрудно видеть, что этого джентльмена привело сюда не какое-нибудь гражданское дело, и я думаю, что это та самая история, которую мы уже слышали, а именно удар шпагой, нанесенный в пределах королевского парка, и наше убежище не может приютить человека, совершившего такое преступление; старый чудак, наш начальник, пришлет к нам такую метлу, которая выметет все улицы Эльзаса от Стрэнда до пристани; простое благоразумие заставляет нас подумать о том, какое несчастье мы можем навлечь на нашу республику, дав приют чужестранцу при таких обстоятельствах.

Капитан, с трудом сдерживавший нетерпение во время этих высказываний, вскочил с места со стремительностью пробки, вылетающей из бутылки игристого пива, крутя усы с воинственным видом, бросил презрительный взгляд на юриста и священника и выразил свое мнение следующим образом: