Приключения Найджела

Девушке едва минуло пятнадцать лет, когда леди Гермнона приехала в Англию. Маргарет очень часто бывала у своего крестного, которому доставляли большое удовольствие ее детские выходки и безыскусственная прелесть, с какой она пела песни своей родины. Избалована она была донельзя — и снисходительностью крестного, и рассеянностью и безразличием отца, и потаканием всех окружающих капризам красавицы и богатой наследницы. Но хотя городская красотка от этого стала своенравной, капризной и жеманной, какими почти неизбежно делаются те, кому безмерно потакают, и хотя в одних случаях она проявляла ту смесь крайней застенчивости, молчаливости и сдержанности, которую барышни-подростки принимают за образец девической скромности, а в других случаях отличалась изрядной дерзостью, какую молодость иногда смешивает с остроумием, — несмотря на все это мистрис Маргарет обладала большой долей проницательности и здравым смыслом, нуждавшимся для своего развития лишь в житейском опыте; природа наделила ее также живым, веселым, добродушным характером и прекрасным сердцем. Блажь, какую Маргарет на себя напускала, в значительной степени усиливалась от чтения пьес и романов; она уделяла им очень много времени и почерпнула из них понятия, совершенно отличные от тех, какие могла бы усвоить благодаря неоценимым и доброжелательным советам любящей матери, а всякие ее причуды и капризы подали повод к небезосновательным упрекам в жеманстве и кокетстве. Однако девушка была достаточно умна и хитра, чтобы скрывать свои недостатки в присутствии крестного, к которому была искренне привязана. Она настолько завоевала его расположение, что по его просьбе была даже допущена к таинственной затворнице.

Странный образ жизни, какой вела леди Гермиона, ее необыкновенная красота, еще более подчеркнутая крайней бледностью, тщеславное чувство удовлетворения, испытываемое Маргарет оттого, что она удостоилась чести ближе чем кто бы то ни было познакомиться с особой, окутанной непроницаемой тайной, — все это произвело глубокое впечатление на юную дочь часовщика. И хотя беседы с леди Гермионой не бывали ни долгими, ни задушевными, Маргарет, гордая оказанным доверием, хранила такое глубокое молчание о предмете их разговоров, как будто каждое оброненное ею слово могло стоить ей жизни.

Никакие расспросы, искусно подкрепленные лестью и заискиванием, будь то со стороны миссис Урсулы или любого другого лица, в равной мере любопытного, не могли вырвать у девушки ни слова о том, что она слышала или видела в таинственном жилище, отрезанном от всего мира. Малейшей попытки выведать что-либо о привидении в доме мейстера Гериота было достаточно, чтобы заставить Маргарет умолкнуть в самый разгар беззаботной болтовни.

Мы упоминаем об этом главным образом для того, чтобы показать твердость характера, проявившуюся у Маргарет уже в раннем возрасте, — твердость, скрытую под сотней разных шалостей и сумасбродств, как старинная массивная арка скрывается под причудливым покровом из плюща и вьюнков.

Впрочем, если бы девушка и рассказывала обо всем, что слышала и видела в покоях святого Роха, она вряд ли удовлетворила бы любопытных своими слишком скудными сведениями.