Приключения Пенрода

Сторож был человеком дородным, и его комбинезон омывал Пенрода как море. А складки синей ткани словно штормили, ежесекундно грозя захлестнуть сэра Ланселота-дитя. Левая штанина, которую Пенрод впопыхах не успел как следует завернуть, теперь спустилась. Она-то и создавала эффект «слоновой ноги», так озадачившей Маргарет. Словом, на нашего юного рыцаря стоило посмотреть.

Возможно, некоторые из присутствующих уже тогда осознали, что стали очевидцами исторического события. Великое распознается сразу, ибо даже на первых порах несет печать бессмертия. Не ощутил величия лишь сам виновник торжества. Со скромностью, этой неразлучной сестрой истинного дарования, он решил продолжать спектакль. И, выставив плечо, по которому при посвящении король должен был ударить мечом, начал декламировать:

И я, сэр Ланселот-дитя,

Сейчас, колено преклоня,Пообещаю королю…

Он продолжал свой монолог и дальше, однако его не слушали. Потеряв самообладание, зрители разразились хохотом. Позже один из них назвал это происшествие «культурным безобразием».

Что касается участников представления, то на них вид Пенрода не произвел столь сильного впечатления. Наиболее проницательные из них правда, таких было меньшинство — сразу догадались, что комбинезон — не что иное, как необходимая поправка, на которую Пенрода вынудили неправомерные действия матери. Эта часть актеров прониклась к нему невольным почтением. Так молодые заключенные робко и одновременно восторженно взирают на соседей по камере, приговоренных к виселице. Другие дети просто решили, что Пенрода так одела мать. Наряд им казался немного странным, но они считали, что родители и не такое могут придумать, и пытались продолжать представление.

Их мужество было беспредельно, но кратко. Неудержимый хохот зрителей выбивал детей из колеи. Они не понимали, в чем дело, но от этого им было не легче. Стоило сэру Ланселоту-дитя открыть рот, как зал начинал неистовствовать, повергая актеров во все большее замешательство. Наиболее решительные из зрителей, собрав последние силы, покидали зал. Эти девушки и женщины доходили до фойе, чтобы, упав друг другу в объятия, снова зарыдать от смеха. Малодушные продолжали хохотать в зале.

Места рядом с миссис Скофилд и Маргарет незаметно опустели — так зрители проявили свою деликатность. Друзья автора пьесы поспешили за кулисы, и там миссис Лора Рюбуш открылась им с совершенно неожиданной стороны. Позже они уверяли, что та сама не ведала, что творит. Как бы там ни было, она со слезами на глазах молила, чтобы ей дали возможность хоть ненадолго остаться один на один с Пенродом Скофилдом.

Ее увели.

Глава VI

ВЕЧЕРОМ

Солнце скрылось за забором Скофилдов. Конечно, от их заднего двора светило, даже и заходящее, находилось на солидном расстоянии, но вечер все-таки наступил. Пенрод подошел к забору и бросил на него задумчивый взгляд. Он уже было собрался, по обыкновению, оседлать его, но, осторожно ощупав себя сзади, почел за лучшее вообще ни на что не садиться. Он тяжело вздохнул, прислонился к забору и посмотрел на верного Герцога. После этого он предался воспоминаниям. Картины, одна другой драматичнее, проносились у него в голове. И наконец он дошел до самой ужасной. Это случилось в тот момент, когда ненасытного сэра Ланселота-дитя оттаскивали от сэра Галахада-дитя. Последнего он атаковал прямо на сцене. Едва над провалившимся спектаклем опустился занавес, сэр Галахад был повержен и продолжал истошно вопить до тех пор, пока Пенрода не оттащили от жертвы.

О, коварство женской натуры! Вместо того чтобы встать на сторону справедливости, торжествовавшей в лице Пенрода, Марджори Джонс рыдала над участью сэра Галахада-дитя. Когда обозленный сторож схватил Пенрода и потащил вон, она залепила ему звонкую пощечину, а потом, презрительно отвернувшись, заключила в объятия сэра Галахада-дитя.

— Не смейте никогда больше разговаривать со мной, Пенрод Скофилд! крикнула она вдогонку.

Дома бывшего сэра Ланселота-дитя заперли в чулан, где он принужден был дожидаться прихода отца. Вернувшись домой, мистер Скофилд прибег к очень древнему методу воспитания. Может быть, к нему прибегали еще первобытные люди. Что касается античного мира, то там он совершенно определенно применялся, и с той поры пользуется популярностью среди тех, кто привержен жизни по-спартански суровой и простой.

Именно потому Пенрод стоял теперь на заднем дворе, подпирал спиной забор и переживал события минувшего дня.

Можно поразиться столь пестрой биографии, куда входили работа над «Гарольдом Рамиресом», позор, который навлек на семью Пенрод, когда, спасая личное достоинство, воспользовался комбинезоном сторожа, вызов соперника на дуэль, измена любимой, арест и, наконец, казнь. И, что самое удивительное, все эти события, испытать которые иному представителю взрослого мира не хватает целой жизни, нашему герою удалось пережить за какие-нибудь восемь часов. И вот теперь, снова взглянув на Герцога, он вполне обыденным тоном заметил:

— Ну и денек сегодня был…