Приключения Ромена Кальбри

С г. Бигорелем случилась очень простая, хотя и неожиданная история. Когда он возвращался с островов де-Грюн, его шлюпку опрокинуло шквалом. Он ухватился за киль, и сидя на нем верхом, продержался некоторое время над водой, пока не встретил, совершенно случайно, трехмачтовое судно, идущее из Гавра в С. Франциско. Капитан, хотя и добрый человек, потому что подобрал г. Бигореля, спустив для этого лодку с матросом, и спас ему таким образом жизнь, но он не имел времени, или не хотел задерживаться в плавании, а потому не зашел в порт, чтобы высадить своего непрошеного пассажира, и, волей-неволей, г. Бигорелю пришлось прокатиться на этом корабле в Калифорнию, на что ушло от 5 до 6 месяцев.

Он надеялся встретить по пути подходящий корабль, на котором можно было бы вернуться на родину, но надежды его не сбылись. На мысе Горн он опустил в ящик письмо к нам, с описанием своих приключений, но письмо это затерялось.

По прибытии в Америку он еще два месяца пропутешествовал по луговым пустыням, пока снова не вернулся на родину незадолго до моего возвращения.

Итак, я не сделался моряком!

Мой индейский дядя Флоги умер, траур носили по нем. Он оставил после себя такое большое наследство, что все мы стали богатыми людьми.

Г. де-Бигорель снова взял меня к себе, чтобы окончить мое воспитание и образование, а Дези отдали в пансион. Читатели сейчас увидят, какая из нее вышла умная и дельная женщина, потому что мы с ней повенчались, когда выросли, и у нас теперь двое детей, сын и дочь. Наши дети любят г. Бигореля как родного дедушку, а он души в них не чает. Каждое утро они отправляются на Пьер-Гант к нему в гости, поздороваться, а потом привести его к нам обедать.

Хотя я сам не плавал, но у меня на всю жизнь осталась страсть ко всему морскому. Из тридцати судов, которые всякий год отправляются из Пор-Дье и в «Новую Землю», на рыбный промысел, шесть принадлежат мне.

Матушка не захотела расстаться со своим маленьким домиком и доживает свой век в старом нашем гнезде, дорогом для нее по воспоминаниям прошлого. Я уже два раза чинил рубку для того, чтобы в ней все оставалось по-старому.

Картинка, которую вы видите, представляет именно наш домик. Ее рисовал Люсьен Гардель, он всякий год приезжает к нам погостить месяца на два, и работает у нас над своими картинами. Его приезд праздник для всех, потому что он все такой же добрый, веселый и остроумный, и все заражаются его весельем и смехом.

Несмотря на все его старания, ни один жандарм в округе не спрашивал у него паспорта и не пытался его арестовать.

Г. Бигорель живет и до сих пор, хотя ему уже 92 года; годы не ослабили ни его светлого разума, ни его всегдашней подвижности. Он согнулся порядком от старости, но сердце у него осталось и доброе и юное, как прежде. Деревья, им посаженные, выросли и превратились в густой лес, своей тенью они покрывают остров и защищают его от напоров ветра.

На западной стороне острова по-прежнему пасутся черные барашки, корова и несколько семей кроликов. Морские чайки по-прежнему перед бурей низко летают над нашими скалами.

Суббота все такой же здоровый и крепкий, как в то время, когда он по утрам давал мне попробовать свою «капельку», никогда не пропустит случая спросить у меня: — «Ромен, тскую куак, куак». Что это такое значит? А? — и начинает добродушно хохотать, хватаясь за бока.

Если же г. Бигорель, который с некоторых пор стал плохо слышать, посмотрит на нас с недоумением, не понимая, в чем дело, и чему мы так весело смеемся, то Суббота снимает свой шерстяной колпак, принимает серьезный вид и говорит мне с чувством:

— Все это пустяки, Ромен, не следует нам смеяться над чудачествами нашего дорогого старика; помни, что если из тебя вышел порядочный человек, то этим ты исключительно обязан ему.

И это истинная правда. Наследство индийского дяди Жана во многом помогло нашему благополучию, но без г. Бигореля, без его помощи, без его уроков и примера всей его жизни, без тех забот о моем воспитании, которые он так великодушно принял на себя, из меня бы вышел только разбогатевший мужик — не больше. С одними деньгами далеко не уйдешь, что бы там ни говорили люди, подобные дяде Симону. Разве его собственная жизнь в Доле не подтвердила вполне эту истину? Уж на что, кажется, у него денег всегда была пропасть, а какое же это было счастье и благополучие, когда он с ними всегда вел собачью жизнь, и вечно жаловался, что он нищий, и что ему плохо живется!

Наследство от брата увеличило его, и без того большой, капитал. Только тогда он совсем обезумел от скупости, от жадности и от страсти к наживе.

Ему показались теперь мелкими, нестоящими прежние занятия, он захотел широко плавать, да сейчас же и осекся. Образования у него не было, понимания больших финансовых операций тоже, ум заменяла хитрость, годная только для мелкой наживы. Кроме того, он наскочил на ловких пройдох, которые оказались похитрее и обобрали его дочиста.