Приключения в дебрях Золотой тайги

За несколько недель пути было столько страшного, смешного и грустного, столько приключений и неожиданностей, что будь среди путешественников сочинитель, он набрался бы впечатлений не на один роман. И уже после двухнедельного перехода наши путешественники считали себя опытными таежными следопытами.

Сколько дней прошло, а на привалах нет-нет да и вспомнят с ужасом и смехом напополам боевку на Ангаре.

Боевкой в таежных приангарских селениях называли лов красной рыбы на зимовальных ямах. Ямы те располагались вблизи порогов. Один такой – Мурский – лежал у Пашутиной деревни на Ангаре. Деревня как деревня, каких в те времена было много по реке. Правда, каждая имела что-то свое, особенное. Одна, к примеру, славилась бондарным делом, другая поднялась на судостроении, в третьей научились ловко управляться с горным речками для получения урожаев на холмах, в четвертой все девки были красавицы, в пятой колеса для телег мастерили из кореньев, и не было тем колесам износу. Деревня Пашутина известна была своей боевкой, которую еще называли «рыболов». Вот на этот-то «рыболов» и позвали путешественников пашутинцы.

Кто из гостей мог догадаться, как опасно добывать стерлядь у самого порога?! Ангарские пороги – бедствие для судоходства. Каждый со своим именем, со своим норовом. Похмельный и Пьяный, Падунский и Шаманский, Долгий или Дубынинский, ну и Мурский… Пьяный порог обычно проходили быстро-быстро. И в эти мгновения казалось, что время замирает, так опасна для корабля и его команды водная стихия. Для начала нужно было попасть в ворота. А для этого судно предстояло поравнять с огромным валуном, который здешние жители называли Копной. Поравнявшись с Копной, следовало быстрым движением руля «кинуть» корабль вправо. И если все рассчитано было правильно, то порог проходил. Можно было спокойно плыть дальше до следующего порога.

Мурский лежал в устье речки Муры, что впадала в Ангару. И всем, кто миновал его, запоминался на всю жизнь. И как тут не вспомнить царского посла Спафария, который не удержался и записал в своем дневнике: «А того порогу версты с две. На том месте каменья великие и вода зело быстрая. И волны великие от камени. И только есть небольшие порожистые места, где камени нет. И в те места дощаники проводят канатами великими и бечевами…». Вот к этим-то порогам и отправились рыбачить.

Элен оставили на берегу. Степана, несмотря на все уговоры, местные тоже не взяли – мал еще.

Опытовщики точно знали, где у порога рыбная яма, куда стерлядь заходит из года в год. На такой рыбалке обязательно был старшой. Он же и самый ловкий добытчик, и умелый лоцман, и просто удачливый человек. Все рыбаки в лодках только и ждут его команды, стараются выполнять приказания быстро и точно. Старшого звали Парфением. Был он на удивление молод, голос имел зычный, коренаст и на первый взгляд не очень-то ловок. Но по тому, как запрыгнул в лодку, как ловко уселся на положенное место на самом ее носу, было видно – работу свою знал, ничего не боялся.

Вот все разместились по лодкам, расселись по бортам и взялись за весла. Старшой гыкнул: «Ндать!», и лодки, которых было три, качнувшись, отчалили от берега, встали в течение и с каждым гребком все быстрее и быстрее пошли к порогу.

Все свободное место в них было завалено самоловами, переметами и камнями.

Гребок, гребок, еще гребок… Порог все ближе, все слышнее. Уже видны бурунчики на воде, что проскакивают между каменными грядами, уже различают рыболовы звук, похожий на тихий, но тревожный гул, который заставляет еще внимательнее прислушиваться к командам старшого.

Лодка играет носом, сталкиваясь с сильным течением.

Яма чуть позади каменного валуна, она словно небольшая бухточка на заливе. В нее и нужно попасть с первой попытки, пройти рядом с гранитным шишаком, торчащим из воды метра на два, а потом резко, на сильной и слаженной греби втащить лодку в это защищенное место.

Старшой внимательно глядит на воду, на своих гребцов, выжидает, оценивает течение.

– Ндать! – орет он, перекрикивая шум бьющегося о гранит речного потока.

Гребцы сильнее двигают веслами.

– Еще поднаддать! – командует Парфений.

И гребцы двигают веслами в полразмаха.

И вот уже вошли в порожистую стремнину, и нос лодки силой воды заворачивает и тянет прямо на камень.

– Уй! – кричит старшой, и гребцы тормозят ход лодки веслами, опустив их в воду, а потом резко подняв.

– Хо! – кричит что есть мочи старшой, ибо шум воды настолько силен, что, кажется, гребцы могут не расслышать команды.

Но гребцы все обращены в слух, они слышат. Левый борт, ближний к порогу, подымает весла, а правый что есть силы гребет. Лодка поворачивается носом к гряде.

– Я! – кричит старшой.

Весла снова в воде, рывок, еще рывок – и лодка в яме. За ней другая, третья. Сразу якоря в воду. Все, заякорились. Кажется, что прошла вечность. А ведь заход в яму занял какие-то две-три минуты.