Приключения в Красном море. Книга 1

— Благодарю вас, но знайте, я терпеть не могу, когда проявляют повышенный интерес к моей персоне. Никаких приключений у меня не было, кроме одного, вполне банального, когда мы подобрали суданскую команду с фелюги, разбившейся на рифах у берегов Хармиля. Кажется, она принадлежала Занни. Ему сообщили об этом?

— Да, пару недель назад, но все эти истории…

— Все это не более чем легенды, им не следует придавать значения.

У себя на судне я велел помалкивать о нашей стычке с зараниками. Мне не хочется стать притчей во языцех в здешних краях, ибо я рискую оказаться втянутым в судебное разбирательство: изнывающие от безделья чиновники только и ждут возможности придать себе весу, нимало не заботясь о том, сколько времени теряют по их милости несчастные свидетели.

Ко мне подходит Занни и спрашивает, что мне известно о его людях, и я понимаю, что он тоже не заинтересован в сенсационных разоблачениях. Улыбкой он благодарит меня за мою сдержанность.

Тут же он осведомляется о маршруте моего путешествия, чтобы понять, виделся ли я с Саидом Али, заговорить о котором первым он не решается. Я внимательно наблюдаю за его мимикой и ограничиваюсь лишь тем, что считаю нужным сказать о встрече со старым арабом. Я говорю о его болезни, об уходе за больным и прикидываюсь, будто ничего не знаю о странном курсе лечения, проводимом санитаром. Я замечаю, как с бесстрастного лица Занни сходит напряжение.

Люди, лучше других умеющие прятать от посторонних самые сокровенные свои помыслы, не способны, однако, утаить яркий свет, озаряющий их лицо в тот момент, когда услышанное ими известие кладет конец тщательно скрываемой тревоге.

Шушана уводит меня к себе домой, где нас ждет роскошный завтрак. По всему видно, что Розенталь не скупится на расходы, которых требуют постоянные переезды его сотрудника, а Жак ни в чем себе не отказывает, с комфортом обставляя свое очередное временное пристанище.

Естественно, я демонстрирую ему свою покупку, не признаваясь, однако, сам не знаю почему, в том, что приобрел жемчуг по настоянию Саида.

Перебирая толстым и волосатым указательным пальцем жемчужины, лежащие в красной тряпке, он говорит, недовольно выпятив губы и касаясь верхней кончика своего носа:

— Кажется, вас провели. Вряд ли вам когда-нибудь удастся вернуть обратно уплаченную сумму… если только… — и он берет пальцами крупную мертвую жемчужину, тусклую, будто глаз сваренной рыбы, как бы принюхиваясь к ней своим толстым носом тапира.

Он изучает ее на просвет, подойдя к окну, и продолжает:

— Если только… Но я не должен вам этого говорить… Как вы оценили эту жемчужину?

— Никак. На мой взгляд, она не имеет особой ценности.

— Стало быть, если я куплю ее у вас за ту же цену, вы ничего не потеряете?.. Разумеется, ничего, вы ведь доверяете мне, вы мой ученик, поэтому я поделюсь с вами своей догадкой: кажется, эта жемчужина, чистая внутри, покрыта слоями скверного перламутра. Я попробую их удалить. Я не совсем в этом уверен, но вполне вероятно, что это так. Странно, что человек, вам ее продавший, не попытался сделать то же самое, это же элементарно.

— О! Он был неопытен, — говорю я, а сам думаю о старом Саиде, через руки которого прошли все жемчужины Красного моря! Конечно же эта деталь не ускользнула от его внимания. Но хотел ли он таким образом дать шанс моей проницательности? А может быть, решил позабавиться и, как в старых арабских сказках, подстроил все таким образом, чтобы его благодеяние проявилось лишь в том случае, если я докажу, что его достоин, обнаружив сокровище, скрывающееся под невзрачной оболочкой?

Шушана берет в руки скальпель и начинает скрести поверхность мертвой жемчужины с удивительной для его толстых мохнатых рук, с приплюснутыми и унизанными перстнями пальцами, проворностью. Мало-помалу, словно он очищает крохотную луковицу, одна за другой отпадают тонкие корочки перламутра. По истечении часа, когда сосредоточенную тишину нарушал только царапающий звук металлического скальпеля, Жак, вытерев пот со лба, произносит:

— Кажется, я добрался до нее! Но понадобится еще полдня работы. Сейчас у меня устали глаза, я вернусь к этому завтра.

В самом деле, жемчужина уже слегка просвечивает, еще какие-то доли миллиметра, и она засияет во всем своем блеске. Однако именно под конец требуется особое мастерство: надо за один присест снять единственный слой перламутра, а такой слой имеет толщину, сравнимую с длиной световой волны, что и обеспечивает интерференцию, которая придает жемчугу радужную окраску.