Приключения в Красном море. Книга 3

Так началась моя дружба с Пьером Тейяр де Шарденом[50], возвращавшимся из Китая, где он изучал геологию и доисторический период. Наше общение обогатило мой разум некоторыми познаниями в области палеонтологии, которые позволили мне во время дальнейших странствий увидеть множество вещей, до сих пор оставшихся вне поля моего зрения. Мне не забыть круиза с Тейяром на моем паруснике, в ходе которого мы посетили палеолитические месторождения по берегам залива Таджуры и в Красном море. В течение двух месяцев ученый знакомил меня со своими идеями, от которых веяло непостижимой тайной вселенной. По вечерам мы бросали якорь в какой-нибудь дикой бухте; я слушал этого апостола и проникался ощущением его бесконечной доброты к людям, доброты, пробуждавшей во мне стремление к самосовершенствованию.

Встреча с Тейяром стала переломным событием в моей жизни. До сих пор мне казалось невероятным, чтобы дорожная дружба пережила момент расставания, и этот случай, быть может, единственный в своем роде, укрепил мою веру в свою счастливую звезду.

VI

Дурная весть

Через две недели после приезда во Францию я получаю письмо из Харэра. Моя жена пишет:

«Дорогой Анри!

После твоего отъезда случились разные неприятности, помешавшие нам наслаждаться покоем и уединением в нашей тихой обители, где мы понемногу приходим в себя после адского пекла Обока.

Согласно твоим указаниям, Киссонергис погрузил товар на верблюдов, чтобы перевезти его сюда, но то ли по вине погонщиков, которые, вместо того, чтобы пойти в обход, погнали верблюдов по Харэрской дороге, то ли в силу других неведомых причин товар оказался во власти таможни.

Я тотчас же отправилась к Деджазу Эмеру. Он встретил меня, как обычно, любезно, но снял с себя ответственность, сославшись на начальника таможни и устав. Он признал, что товар, привезенный из Дыре-Дауа, не должен облагаться пошлиной, но тем не менее все караваны якобы обязаны проходить таможенный досмотр. Я пыталась возражать, но столкнулась с молчаливым упорством, за которым, как мне кажется, прячется чья-то злая воля. По-моему, Деджаз не желает тебе зла, но вынужден подчиняться приказам, исходящим из Аддис-Абебы.

Я посетила доктора Тезея во французском госпитале, и мы вместе пообедали. Он вселил в меня мужество своим добрым отношением к нам. Мне было приятно встретить столько чуткости в человеке, похожем, по твоим словам, на мясника. Я хотела спросить у него совета, но не решилась посвятить его в эту историю из страха столкнуться с предубеждением, ибо в докторе чувствуется „чиновничий дух“.

Что касается консула Лашеза, то это славный человек, и он приложит все силы, чтобы нам помочь. Я открыто написала ему обо всем, тем более, что ты сам ввел его в курс дела, когда он заверял подпись Эмеру на твоем свидетельстве. Я надеюсь, что он приедет в Харэр повидаться с Деджазом, на которого имеет влияние, и дело, возможно, уладится».

Письмо жены очень меня расстроило. Боюсь, как бы эфиопы не конфисковали товар. И точно, на следующий день приходит телеграмма, подтверждающая мои опасения:

«Тафари приказывает перевезти товар Аддис-Абебу. Сделаю все, чтобы задержать его до твоего возвращения».

Я отвечаю:

«Предложи залог десять тысяч талеров и обратись к консулу Франции, чтобы не допустить отгрузки товара, завтра отплываю на „Чили“».

Ситуация осложняется; если товар попадет в Аддис-Абебу, я его больше не увижу. Я собираю вещи и еду поездом в Марсель, где пересаживаюсь на пароход «Чили». После Суэца, в Красном море, я получаю следующую радиограмму: «Товар отбыл вчера в Аддис».

Все пропало: Тафари решил завладеть моим грузом, и никто не способен воспрепятствовать его прихоти.

Приехав в Джибути, я узнаю от Мэрилла причину или, вернее, предлог конфискации. Негусу[51] якобы внушили, что шаррас является сильным ядом, способным умертвить население всего Харэра.

Деджаз Эмеру, обеспокоенный тем, что дал мне в свое время разрешение на импорт, не только не попытался меня защитить, а, наоборот, присоединился к обвинениям, чтобы снять с себя подозрение в сговоре со мной. Кроме того, в дело вмешалась английская миссия и посоветовала Тафари просто-напросто уничтожить шаррас, как поступают в Европе с вредными продуктами. Вероятно, это предложение отвечает тайным замыслам правителя Эфиопии. Не исключено, что какой-нибудь грек, тот же Мондурос или советник доктор Зервос, рассказал Тафари о баснословной стоимости шарраса в Египте. Создав видимость уничтожения товара, негус получит полную свободу действий. Успею ли я в Аддис-Абебу до того, как свершится расправа?

Мэрилл вселяет в меня надежду, сообщив, что сильная гроза прервала железнодорожное сообщение между Аушем и Адамой и грузы не поступают уже две недели. Он звонит на вокзал и получает подтверждение, что товары, скопившиеся на станции Ауш, скорее всего продолжат движение только через один-два дня.