Приключения в стране тигров

— Не нравится мне это шипение… Похоже, где-то здесь змея. А я еще удивлялся, как мы до сих пор не встречали этих гнусных тварей… Б-р-р! Холодный пот прошибает… Осторожней!

Сделав еще два шага, он вновь услышал свистящий звук, остановился и, смертельно побледнев, увидел, как в метре от него поднимается готовая к броску змея.

По раздувшейся шее, на которой выделялись чешуйки желтовато-коричневого цвета, Фрике сразу же узнал страшную найю — кобру, называемую также очковой змеей из-за двух пятен на голове, действительно напоминающих очки.

Эта змея толщиной в руку и длиной не больше двух метров чрезвычайно опасна и агрессивна — особенно если, потревоженная внезапно, чует присутствие рядом живого существа.

Как правило, подобно всем другим представителям животного мира джунглей, она не нападает на человека, кроме тех случаев, когда ее случайно задевают, проходя мимо, или же застают врасплох. Тогда, впав в ярость, очковая змея раздувает шею до необыкновенных размеров, издает бешеное свистящее шипение, в мгновение ока свернувшись кольцами, поднимается на хвосте и наносит стремительный удар головой, как если бы в ней была пружина.

Ее шея, принимающая выпукло-вогнутую форму, напоминает головной убор, отсюда, возможно, ее второе название на португальском языке: кобра-капелла — шляпочная змея.

Фрике, прекрасно зная, что укус ее вызывает почти мгновенную смерть, понял: секундное замешательство, одно неверное движение — и он неминуемо погибнет.

У него даже не было времени снять с плеча карабин, чтобы раздробить пулей голову опасной рептилии. Застыв на месте с поднятой рукой, в которой был зажат широкий нож, парижанин пристально смотрел, как опытный дуэлянт, в глаза своему врагу, чья голова мерно раскачивалась на уродливо вздувшейся шее.

— Черт возьми! Кобра… — сдавленным голосом произнес он.

Звук его голоса вывел змею из оцепенения: распустив кольца, она метнулась с быстротой молнии, целясь человеку в грудь.

Но Фрике недаром славился своим искусством в фехтовании, научившем его безошибочно определять момент атаки противника, чтобы парировать в ту же секунду — в то ничтожно краткое мгновение, когда острие шпаги или клинок сабли почти касается тела.

Столь велика сила этого искусства, что нужное движение совершается инстинктивно, — сделать его тем проще, что змея в отличие от человека, нанося удар, не помышляет о возможном отступлении.

Фрике взмахнул тесаком в тот момент, когда широко открытая пасть находилась всего в полутора дюймах от его груди и он уже мог видеть ядовитые зубы, плотно сидящие в фиолетовых деснах. Удар пришелся как раз посредине мешка на шее, которому змея обязана своим названием. Отрубленная голова покатилась на землю, но тело, подчиняясь силе инерции, продолжило свое движение, и обрубок ударил юношу в грудь.

— Ну, это не считается, — сказал он со своим обычным хладнокровием, увидев красное пятно крови на куртке. — Хотя я вовремя остановил красавицу. Если бы я не спешил так, то вскрыл бы эту тварь ради удовольствия посмотреть, что у нее в желудке. Ладно! Как-нибудь в другой раз.

В другой раз! Решительно, этого парижского сорванца ничем не проймешь!

Наш герой уже собирался продолжить свой путь, но вдруг его внимание привлек еще один звук. И тут этот человек, без единой жалобы переносивший все тяготы, свалившиеся на него в последний день, с полным присутствием духа встретивший и отразивший нависшую над ним смертельную угрозу, издал прямо-таки звериный вопль.

Все его хладнокровие вмиг улетучилось: забыв о лианах, колючках и режущей траве, он как сумасшедший бросился на этот звук, не разбирая дороги, не вспомнив даже о мальчугане, бегущем за ним по пятам.

Только те, кто умирал от жажды на раскаленных почвах в знойной атмосфере тропиков, поймут, как может помутиться рассудок человека, заслышавшего неподалеку божественное журчание источника.

С окровавленными, иссеченными руками и лицом Фрике, сам не зная как, оказался перед небольшой впадиной, наполненной прозрачной, как хрусталь, водой, а перед ней возвышалась груда камней, из которой сочилась болтливая струйка небольшого источника.

— Вода!.. О! Вода! — воскликнул юноша, забыв обо всем на свете и падая перед источником на колени, готовый хлебать эту влагу с жадностью изнемогающего от жажды животного. — Нет, — он резко отстранился, — нет, я сошел с ума! Надо подождать… Если начну пить сейчас, могу погибнуть. Ах, как я понимаю теперь наших командиров в Алжире: они ставят в авангарде бывалых солдат, и те охраняют колодцы, выставив штыки. Если я не хочу умереть, то надо сначала просто прополоскать горло, не проглотив ни капли. Сейчас вода — это нежнейший и желаннейший яд… Гыр-гыр-гыр!.. Немножко полегче, но зверски хочется пить. Еще немного терпения. Всего каких-нибудь десять минуточек, каких-нибудь четверть часика — и можно будет всласть нахлебаться, не опасаясь, что лопнешь, как надутая жаба. Ой! А что же малыш? Надо же, забыл о нем, куда ж ему было поспеть с его маленькими ножками — я мчался как полоумный. Эй! Яса, Яса! Давай сюда! Здесь бьет фонтан, настоящий фонтан!