Приключения ведьмы Мирославы

Клавдий мягко опустился на мое плечо, прикрыв черные глаза.

— Что? — нахмурилась я и осмотрела небосвод в поисках страшной приметы.

Увы, но в это мгновение ночной светила скрылся от меня за высокими кронами деревьев.

— Шла бы ты спать, Мирославушка… — вздохнул домовой за моей спиной, — ведь слаба еще.

Вот тут я бы оспорила. Сила во мне с каждым часом прибавлялась. Ведь для ведьмы главное в единение с родным местом вступить, а там и беда не беда. Но артачиться я не стала. Да и как себе подобное позволить, зная сколько мои друзья — помощники вытерпели, сколько сотворили…

Еще раз взглянув на небосвод и не застав месяца, я вошла в дом. Осип Никифорович тот час запер двери и поспешил затворить ставни окон.

— Зачем? — удивилась я.

— Чую бурю, — тихо буркнул он и скрылся за печкой.

«Ух» — мысленно позвала я своего призрачного любимца.

«Ууухх» — разнеслось в моей голове.

«Не улетай из дома сегодня» — велела я.

Настораживала меня ситуация. Домовой и ворон не просто так беду предсказывают… Они жизнью умудренные и не то повидали. Но вот вопрос: почему же я ничего не чувствую?

— Не торрропись… — будто прочитав мои мысли, заметил Клавдий. — Верррнется ведьминское чутье… Вррремя нужно.

Я кивнула и пригорюнилась. Как же тяжело мне было ждать полного восстановления сил.

Эх… даже совестно стало, что когда-то меня моя суть отталкивала и пугала. Зато теперь, словно заново учусь ходить…

Я присела на краешек кровати и позволила огоньку свечи очистить мои думы. Он, своим медленным танцем, завлекал и удерживал мой разум, выжигая все тягостные мысли.

Чего уж сетовать… Что было, то было. И не за просто так я свой резерв опустошила. Никто бы с демоном иначе справится не смог! Правда, сама я тогда не понимала, что творю. Три дня Дуб Дубович меня в своем сердце сохранял, три ночи мой разум удерживал и не позволял за черную грань опускаться. А потом, как беда миновала, к дому вернул. Тут уж Осип Никифорович, Клавдий и Ух моим здоровьем обеспокоились. Домовой отвары разные готовил, Клавдий обереги да амулеты подносил, а сыч ниточки сознания моего крепко-крепко удерживал, призывал и не позволял затеряться в неизвестной пустоте.

Стряхнув с себя печаль, я приготовилась ко сну и улеглась в кровать.

«Утро вечера мудренее!» — убедила я себя, забываясь сном.

* * *

Чернота! Ничего не вижу…

Воздух… Тяжелый, густой… Каждый вдох дается мне с большим трудом. И чем больше я вдыхаю, тем противнее становится. Нос и гортань щиплет, а на языке усиливается вкус болотной воды.

Необычные звуки — всплески воды, хрипы и легкий гул, настораживают.

— Что происходит? — хочу задать я вопрос, но ничего не происходит. Я губ разомкнуть не могу.

«Ух» — мысленно зову я, но отчаянно не слышу отклика сыча.

Паника медленно овладевала сознанием.

Я крепко зажмурилась, до легкого покалывания век и резко распахнула глаза. Ничего… Ничего не изменилось!

Вдруг, откуда ни возьмись, пространство прорезала легкая мелодия, словно легкий напев русалки. Он успокаивал и увлекал, обещал свободу и наслаждение.

Я расслабилась и потянулась вперед, за красивыми звуками…

— КАРРРРР…

* * *

— Пррросыпайся! КАРРР!

Клавдий громко кричал и хлопал крыльями по моим щекам.

— Что?.. Что случилось? — растерялась я спросонья.

— Беда прррришла, — ответил Клавдий и уселся в изголовье кровати.

— Я не понимаю, — покачала я головой и села на кровати, спуская ноги на студеный пол.

— Пррррислушайся, — недовольно велел ворон.

Я послушно выполнила приказ, но ничего не услышала.

Бросив на Клавдия вопросительный взгляд, я напоролось на неприятный упрек.

— Домовой твой… Сдуру бесится убогий!

Я рванула в главную комнату, к печке, но Осипа Никифоровича сразу не приметила. Видать глубоко забился, бедолага. Упав на четвереньки я начала подзывать домашнего духа, а он лишь всхлипывал и ругался.

— Выманивай, — подсказал ворон.

Быстро отыскав крынку с простоквашей, я уселась у печи и начала приговаривать:

— Откушай, Осип Никифорович, сколь хочешь!.. Откушай, Осип Никифорович, сколь хочешь!.. Откушай, Осип Никифорович, сколь хочешь!

Не сразу, но домовой все же выбрался из-за печи и резко выхватил у меня угощение.

От моего взгляда не укрылось, что дух не просто печалится, а настоящий ужас одолевает его. Глаза горят, руки трясутся, и губы то и дело обнажают гневный оскал.

— Осип Никифорович, что творится с тобой? — тихо спросила я.

В ответ домовой зарычал на меня и клацнул зубами.

Такое я впервые в своей жизни видела. Чтобы домовой на хозяев кидался… Не бывало у нас подобного!

— Клавдий, что делать? — беспомощно обратилась я к ворону.

— Снотворррррную настойку тащи, да ту, что по-крррррепче, — помог мне Клавдий.

Я быстро выудила из «рабочего» буфета склянку со спиртовой настойкой из валерианы, мяты и тимьяна. Налила немного темной жидкости в блюдце и поставила рядом с Осипом Никифоровичем.

Домовой поначалу не желал отрываться от любимой простокваши, но уловив пряный аромат травяной настойки, взбудоражился и обратил внимание на новое угощение.

— Отпей, домовой дух, сделай милость, — негромко попросила я.

Словно злобный щенок, домовой кинулся к блюдцу и начала лакать настойку.