Приключения ведьмы Мирославы

— Угроза есть всегда, ведь черта между опасностью и безопасность тонка, — уклончиво заметила я и скрылась в доме.

Захотелось переодеться и умыться. Вбежав в спальню, я не сразу заметила, что постель моя занята. Замерла статуей у кровати и долго рассматривала мирно спящего мужчину. Спокойствие и умиротворение украшало красивое мужское лицо.

— Не буди его, — тихий голос знахарки, — не надо. Пусть отдохнет, коль заслужил…

Я нахмурилась, силясь понять, что имеет в виду женщина.

— Не каждому человеку дано понять то, что сегодня привиделось парню. Слишком много навалилось на светлую его голову, — разрешила мою проблему бабка Марья, — это такие как ты привычные с водяными да русалками дела водить, а люд простой он… слабоват разумом.

— С ним что-то случилось? — обеспокоилась я, пристальнее вглядываясь в спящего мужчину.

— Я его отваром сильным угостила, сонным, чтобы отдохнул и силы восстановил. Это ведь он тебя от озера принес. Испуганный такой был, что померла ты. Не сразу бедный уразумел, что сон тебя сморил.

Я удивленно вскинула брови.

— Он ведь как проснулся сразу за тобой вдогонку кинулся. Едва успела ему чеснок да чертополох всучить. А что было на озере ты и сама знаешь…

— Да, — вздохнула я, — знаю… Спас он меня — из воды вытащил.

— Присмотрись к нему, Мирослава. Хороший он парень…

Что-то вновь екнуло в груди, будто обожгло. Но минутная слабость только разозлила ведьминскую натуру.

— Нельзя мне, — твердо заметила я, — ведьмам чувства чужды!

Убегая от разочарованного взгляда знахарки, я схватила чистую одежку и спряталась в закутке за печкой.

«УУУУУУХ» — громко раздалось в моей голове.

— Ух, — воскликнула я, — ты вернулся мой хороший.

Тут же моего плеча коснулись призрачные лапки, а щеки легкий взмах крыла.

— Как же я скучала, — улыбнулась я, соединяя сознание с любимцем.

— Кхм-кхм, — вылез из-за печки Осип домовой, — добрый вечер, Мирославушка.

— Осип Никифорович, — бухнулась я на коленки, — как ты себя чувствуешь?

— Так здоров, аж помолодел лет на десять, — усмехнулся домовой дух.

— Я очень рада! — едва сдерживая эмоции прошептала я.

— Ты уж прости меня, родимушка, что вел себя несносно… бардак развел. Не серчай…

— Я не сержусь, — покачала я головой, — да и не за что мне злиться. А бардак и прочее — это мелочи. Главное, чтобы не хворал ты более.

* * *

А бабка Марья, пристально следя за молодой ведьмой, покачала головой.

— Сколько же еще глупости и наивности в этой юной огненной голове, — прошептала женщина и вышла на улицу. Пора разгонять гостей из ведьминского дома и самой отправляться домой.

Устала старая знахарка за несколько трудных дней…

* * *

Когда с домовым мы наговорились, я вышла на улицу и с удивлением заметила, что костер залит, а гостей и след простыл.

— Странно, — буркнула я себе под нос, — куда же все подевались.

— Карррррр! — на крылечко сел Клавдий. — По домам, наконец, отпрррравились! Ох, и устал я от шумаааа…

Я осторожно присела рядом с вороном и погладила его смолянисто-черную грудку.

— Нынче спокойно спать будем, — улыбнулась я.

— Это врррядли, — будто посмеялся Клавдий, — тебе еще не скоррро выспаться удастся.

— Почему?

— Ждут тебя на озеррре!

— Сейчас?

— Кааарррр! ДА!

— Что ж, полечу тогда. А ты, Клавдий, отдохни, да за гостем нашим присмотри.

Не дожидаясь ответа ворона, я взлетела в иссиня-черное небо.

«УХ» — позвала я сыча мысленно.

«Ууууух уууууххууу» — ответил мою любимец.

— Полетели, — позвала я птицу и поспешила к озеру.

* * *

Ночь, по общему понятию, время чудес и сказок. А еще ночь — время нечисти. Это не совсем верно, но правдиво.

У озера, чью водную гладь освещала только луна, собралась разного вида нечисть и нежить. Попади судя простой человек, не ушел бы он с цветной головой. Водяной, Леший, Кикимора Кикиморовна, русалки, мавки, домовые и банники. Все веселились и праздновали.

Завидев меня, они дружно загалдели, заулюлюкали.

Я с улыбкой приземлилась и влилась в праздник.

* * *

Всю ночь мы гуляли и веселились. Дядюшка Водяной восхвалял мои заслуги и преподнес невероятно ценный и значимый подарок — черную жемчужину. Ту самую, что наделала столько бед.

Оказалось, что черный жемчуг не просто так ценился испокон веков. Это редкая и очень сильная магическая вещь.

Водяной поведал мне о том, как однажды моллюск, самый обычный, ничем не отличавшийся от собратьев, подвергся воздействию самого страшного и сильного проклятья — женского проклятья на крови и с тех пор стал черным моллюском. Так и родилась первая черная жемчужина — то самое помолвочное кольцо брошенной невесты.

Но случилась еще большая беда. То колечко было с жемчужиной и она оказалась окропленной кровью. Почувствовав подобное моллюск обезумел, он медленно чернел, впитывая всю злобу проклятья и… страдал — плакал и выл, распространяя свою боль. Те страшные звуки, что будоражат нежить — это страдания бедного черного моллюска.