Приключения женственности

Женя отнекивалась — она нисколько не боялась позднего часа, да еще представила, как Бороде придется в свое Подмосковье возвращаться… Твердость проявила Алина:

— Не деликатничай! У нас на работе итальянцы рассказывали, что в Москве объявился маньяк, убивающий женщин в красном.

— У меня красного ничего нет, разве что лак на ногтях. Обещаю варежек не снимать, — попыталась отшутиться Женя.

Но Алина настояла на своем.

— Надо так надо, — добродушно сказал Борода и пошел рядом с Женей. — А откуда итальянцы?

— Алина работает корректором, ошибки исправляет в переводах Плеханова и Брежнева на итальянский.

— Она что же, и этот язык знает? — из простого любопытства спросил Борода.

— Мы вместе его учили на четвертом курсе. И еще польский, датский, венгерский. — Женя не удержалась от хвастовства. — Думали, наши специальности другие, а вот теперь обеих языки кормят.

— И в моей жизни было много перепитий…

«Перипетий», — не решилась вслух поправить Женя.

— Денег не было. Напишу: «Вышла интересная книга, рассказывает о том-то и том-то» на треть странички и разошлю в десяток районных газет. Обратный адрес — московский. Газет пять печатают столичного журналиста и присылают два-три рубля. Целых полгода кормился. Потом, правда, деньги стали все реже приходить. Ну а когда из газеты «Ленинский путь» получил письмо: мы, мол, не уверены, что эта же заметка не появится в «Ленинской искре», я и завязал.

— И что они всполошились? Наверняка и без твоих заметок эти газеты все равно что близнецы, даже названия похожи, — вслух сказала Женя, а про себя подумала, что пока Борода наивно рассказывает про свои почти детские, невредные хитрости, с ним еще можно иметь дело, хуже будет, если он решит, что рассказывать не стоит, а хитрить можно и нужно.

Забыв про полоску льда, по которой дети, а иногда и она сама подъезжали к крыльцу, Женя поскользнулась. Помочь ей Борода не догадался, но терпеливо подождал, пока она встанет, отряхнется. Пришли они вместе, но каждый был сам по себе.

— Можно я хотя бы чаю у тебя выпью, согреюсь немного? — Был он такой жалкий в своей вязаной шапчонке с линялыми полосками, в кургузой курточке на синтетической подкладке…

— Конечно, — без энтузиазма согласилась Женя.

У лифта на них уставились две женщины, похожие на провинциальных училок, с одинаковыми чемоданами в руках.

— Селенина? — строго спросила та, что постарше.

— Да, — испуганно кивнула Женя.

— Как поздно вы домой возвращаетесь, — осудила другая. — Мы — от Тамары.

И пока Женя сообразила, что Тамара — это жена троюродного брата из Турова, которую она видела всего один раз в жизни, обе тетки уверенно вошли в квартиру, всем своим видом демонстрируя, что они великодушно прощают Жене столь позднее возвращение.

— Нам не сказали, что вы замужем, — непонятно кого обвинила старшая.

— Да нет, я не муж, я ее только провожал, — сконфузился Борода. — Тогда я пошел? Пока.

Незваные гости достали банку клубничного варенья, от которого у Жени часто бывала аллергия, и ей пришлось долго пить с ними чай под жалобы на провинциальную жизнь, а потом уложить их на свой полутораспальный диван.

Лежа в кухне на раскладушке, она сердилась на маму, которая дала ее адрес Тамаре. Завтра же позвоню и скажу, что любого, кто появится из Турова, буду выставлять за порог — тетки ведь всех соседей оповестили, что она тут живет. А если в милицию донесут?

Засыпая, Женя думала, как же всем в этой Москве плохо: и Бороде, которому каждый вечер надо тащиться в свое Пушкино, и этим бабам, готовым ночевать хоть в туалете, и ей самой…

6. ЖЕНЯ ЖИЛА БУДУЩИМ

Женя жила будущим.

В школе мечтала об университете, о столичной жизни, которую представляла не только по книгам и фильмам. Летние каникулы после девятого класса они с Алиной скоротали у родственников на Украине. На обратном пути целых пять дней упивались Уланским переулком, где жил мамин брат. Он перебрался в Москву из Турова перед войной — на заработки. Зимой сорок первого был ранен, с тех пор работал мастером на игрушечной фабрике.

Утром просыпались от незнакомых Звуков — гулко набегающей тяжелой поступи «Аннушки», ее бесцеремонного позвякивания. Надо было одеться, длинным, только что вымытым коридором (квартальный график дежурств висел на кухне) идти к ванной комнате и ждать, пока она освободится. Неведомая жизнь коммунальной квартиры завораживала.

Полдня стояли в неспешной очереди — в Пушкинский музей приехала Дрезденская галерея. Пока Алина с дядей ходили перекусить в стеклянную пирожковую, начали пропускать следующую партию. Быстро продвигаясь, Женя вдруг увидела, что за ней закрывают железную калитку. От растерянности она послушно вошла в музей и стала сомнамбулически переходить от картины к картине, украдкой всматриваясь в публику. Встретились на балюстраде минут через двадцать — милиционеру на входе дядя объяснил, что в очереди стояла точно такая же — показал на Алину — но она не догадалась их подождать. Никто не сердился. На обратном пути купили длинный узкий батон и сочные желто-розовые персики — в Турове таких не видывали даже на рынке.