Приливы войны

В записке, адресованной его большому другу Аниту в Афинах, — на самом деле Алкивиад предполагал, что она будет разослана во все политические клубы, — Алкивиад стремился умерить страхи тех, кто способствовал его приговору и ссылке. Многие опасались, что он, возвратившись во главе непобедимого флота, будет мстить им.

«Мои враги обвиняют меня, в том, что я хочу влиять на события своей волей ради славы, или ради богатства, или же в интересах тех, кто признает меня патриотом.

Это ошибочно. Я не верю в персональную волю. Я не верил в это с самого детства. Всё, что я пытался сделать, — это следовать диктату Необходимости. Вот единственный бог, которому я поклоняюсь и который, по моему мнению, единственный из богов существует на самом деле. Человек попадает в затруднительное положение только в одном случае: когда он находится в точке пересечения Необходимости и свободы воли. Фемистокла и Перикла отличал их дар понимать веления Необходимости прежде других людей. Как Фемистокл видел, что Афины должны стать морской державой, так и Перикл видел, что преимущество на море — это прообраз империи. Подобная линия поведения индивида или целого народа, сообразуемая с Необходимостью, должна доказать свою неоспоримость. Хитрость заключается в том, что каждый момент содержит в себе три или четыре необходимости. Более того, Необходимость похожа на игру. Когда завершается один вариант, возникает новая необходимость. Что погубило мою карьеру? Я понимал Необходимость, но не смог убедить своих соотечественников действовать в силу этой Необходимости. Теперь же я надеюсь на тебя. Помоги мне. Я надеюсь, что мы наконец-то сможем поступать как зрелые политические деятели».

Фрасибул писал своему человеку, стратегу Ферамену, обеспокоенному тем, что его звезда меркнет рядом с солнцем Алкивиада:

«...Я посчитал весьма полезным относиться к нему не столько как к человеку, сколько как к природному явлению. Я беспокоюсь лишь об Афинах. Я возвратил его из ссылки и тем самым положил свою голову на плаху. Сталкиваясь на море с непревзойдённым неприятелем, человек может призвать на помощь шторм. Встретив такого же врага на суше, он в душе молится о землетрясении».

Из того же письма:

«...Помни, друг, что сам Алкивиад не осознает своего дара. Этот дар управляет им. Его нескромность, как бы она ни раздражала тебя, — объективная данность. Алкивиад превосходит всех, к чему скрывать это? Другая линия поведения была бы для него лицемерием, а он — самый искренний из людей».

И ещё:

«...Хотя его враги считают его великим обманщиком, фактически он не способен быть двуличным и обо всём, что когда-либо делал, всегда предупреждал заранее».