Примаков

– Изменник, предатель, барбос! – кричал Полещук. – Такой и винтовку кинет… За это на фронте одна плата – пуля!

– И здесь фронт, – донеслось от окна.

– Это, товарищи, похлеще обрезания, похлеще разбитого буфета, – добавил Карбованый. – Давайте сделаем по его же заповеди – спустим с него шкуру. От холки до самых пяток.

С вытянутым и побелевшим лицом, заготовитель кинулся к мешку, распутал трясущимися руками его сложные завязки, схватил чувал и вытряхнул из него все содержимое.

– Ешьте, хлопцы… задаром… Мне что… Не жаль… Так я же хотел по-лучшему…

Но тут пуще возмутились червонцы.

– Приплати, не дотронусь до твоего сала, – отрезал казак, ездивший на побывку в Донбасс.

– Давись своей свининой… Сам свинья, – поддержал шахтерского парня Улашенко.

– Так пощадите, товарищи… Ну, вышла ошибка…

Примаков поднял руку. Постепенно улеглась кутерьма.

Комкор спросил заготовителя:

– Как вы удержались в партии? Ведь недавно прошла чистка.

– Я вступал после чистки… Принимали меня железнодорожники…

– Видать, поторопились казатинцы… На фронте случалось – принимали товарищей политически неграмотных, но политически честных. А у вас, видать, ни одного нет, ни другого…

– Шлепнуть его по законам военного времени! – снова заволновались червонные казаки. – Теперь видно – не стал бы он стрелять в бандюков…

– Вот и получается: сахару – так два куска… – добавил Пилипенко.

– Это не фронт… – Примаков поднял руку, улегся шум. – И нет здесь крысиных тигров, которых очень уж вы напоминаете… Билет ваш, как член губкома, кладу к себе в карман. Сдам его в Виннице. А вас, так и быть, высадим в Казатине вместе с вашим волшебным чувалом… Да, чистка – это кое-что значит. Но лучший фильтр, как мы в этом не раз убедились, – это серьезная встряска. Она сразу определяет цену человеку, цену коммунисту…

– Завируха, та сразу откидает мякину от зерна, – добавил к словам комкора Антон Карбованый.

Лукаво усмехнувшись, Примаков раскрыл свои карты:

– И никаких банд тут нет… уж больше года. Славно поработали наши клинки, но лучше всего справилась с ними ленинская новая экономполитика – нэп. Того атамана Лозу, сознаюсь, товарищи, придумал я. Хотелось проверить, не отвыкли ли за этот год наши казаки от боевой службы. Кстати, проверить и самого себя…

– Вот это так штука! – с восхищением выпалил Полещук. – Выходит, через того атамана Лозу вы проверили нас, товарищ комкор, а мы проверили ваш энзе! А нет ли там у вас про запас еще какого-нибудь атамана или атаманчика?

И тут в раскатистый смех властно ворвался пронзительный гудок. С запада приближался мощный снегоочиститель, специально посланный Винницким депо.

16. Скиньте шапки!

Да! В войне не только отчаянной борьбой, но и смертью отстаивается жизнь. Во имя сотен умирают единицы, ради жизни миллионов уходят из нее тысячи… И как сказал осенью 1921 года Примаков после жестоких боев, покончивших с «подарком пана Пилсудского» – бандой атамана Палия, – земля давит мертвых, горе давит живых. Горе, неподдельная скорбь давили нашего вожака не только тогда, когда под Перекопом, над Бугом, под Рогатином звучали прощальные речи и шопеновская мелодия, но и позже, в 1923 году, когда он кровью своего сердца писал для сборника «Червонное казачество» статью «Смертью героев».

«1918 год… Кровавый и грозный год гнева и мести… Много пролетарской крови пролито в степях Украины. Из этой крови выросли красные маки – цветы Свободы. Пожар восстания охватил Украину, сжег трон гетмана и окрасил в алые цвета знамена германских солдат. Они унесли этот цвет к себе на родину…»

Кровь и жизнь червонного казака Ганжи, взводного командира Чуприны, сотника Коропца. А позже кровь и жизнь, отданные за народ, за дело Ленина, многих и многих воинов червонного казачества. Кровь и жизнь командиров полков – Поуха, Глота, Новикова, Каратчаева, Святогора, Гончаренко, помкомбрига Самуся, военкома полка Мазуровского и другого ленинского комиссара, о котором и пойдет речь дальше.

Свою статью Примаков заканчивает словами:

«Спите с миром, товарищи! Скиньте шапки перед их памятью… Окропленные вашей кровью знамена мы пронесем через весь мир!»

Да! Скинем шапки и выслушаем рассказ об одном из беззаветных героев примаковских полков.

Больших жертв требует конная атака. В ожесточенных боях за Кромы и Орел поредели ряды червонцев. Поредели и приуныли. Но если казаки Украины шли в бой, думая о Питере и Москве, то и там не забывали о них. Накануне второй годовщины Октября из обеих столиц в червонное казачество прибыло пополнение.