Приманка для компьютерной мыши

– Слушай, ну и жадина этот Юлькин мужик! – возмутилась Надежда. – Не может за номер в отеле заплатить!

– Да не в том дело… – вяло возразила Катя и добавила, помолчав: – Что-то я сама волнуюсь, с чего это у Юльки телефон не работает? Мы договаривались все время на связи быть – мало ли чего…

– Далеко этот твой отель? – деловито спросила Надежда, помотав головой, чтобы не слышать зудежа внутреннего голоса, который снова вспоминал про свекольник и одинокого кота.

– На машине близко, – Катя уже скрылась в комнате, чтобы переодеться, – быстро доедем!

Машина оказалась стареньким «жигуленком», Надежда поглядела на него с опаской, однако промолчала, зная, как трепетно относятся автолюбители к своим автомобилям.

Ехать и правда оказалось недалеко – Катя ловко выехала на шоссе, минуя пробки, и через двадцать минут они были на месте.

В целях конспирации Катя поставила машину возле небольшого круглосуточного магазинчика. Дальше они с Надеждой Николаевной пошли пешком.

Впрочем, идти было совсем близко – за поворотом дороги показалось симпатичное трехэтажное здание, облепленное балконами и террасами, как обрывистый речной берег ласточкиными гнездами. К дверям вело несколько гранитных ступеней, по сторонам от крыльца пышно цвели кусты плетистых роз, а над входом светилась надпись из люминесцентных трубок «Отель Шуваловский визит».

– Вот этот отель… – проговорила Катя, почему-то понизив голос. – Тут они… встречаются!

– А ты чего такая нервная? – поинтересовалась Надежда.

– Что-то у меня предчувствие нехорошее, – призналась Катя. – Как бы не влипнуть нам всем в неприятности.

«Если уже не влипли», – подумала Надежда, вспомнив вчерашние силуэты в окне.

В этот самый момент к дверям отеля подкатила ярко-красная машина с откидным кожаным верхом. Из машины вылетели две удивительно похожие женщины, одна – лет сорока, другая – лет шестидесяти с лишним. Обе были красные и круглые, как астраханские помидоры, обе были ярко и безвкусно одеты, обе были обильно обвешаны золотыми побрякушками, и они буквально задыхались от ярости.

– Это здесь! – выпалила старшая, кидаясь к дверям отеля.

– Ну, мы ему устроим! – подхватила вторая, стараясь не отставать.

Следом за женщинами из машины выкатился удивительно раскормленный английский бульдог, чем-то неуловимо похожий на своих хозяек. Младшая из женщин притормозила на крыльце отеля, обернулась и строго крикнула бульдогу:

– Дэн, место! Сторожи машину!

Бульдог остановился на полпути, нехотя развернулся и запрыгнул обратно в машину, при этом на его морде было написано глубокое разочарование. Ему очень хотелось находиться в самой гуще событий, держать, так сказать, лапу на пульсе.

– Ой! – вскрикнула Катя, схватив Надежду Николаевну за руку. – Не нравится мне все это!

– Ты думаешь, это… – начала Надежда, но не закончила фразу.

Прислушиваясь к звукам, доносящимся из открытых окон, она скользнула к стене отеля и запрокинула голову.

– Туда! – Катя потянула ее за руку. – У них окна на другую сторону выходят!

Они обежали здание отеля. С той стороны было потише, подъезда для машин тут не было, вдоль дома росла некошеная трава и сорняки.

Надежда прислушалась. Из окна второго этажа донесся голос, визгливый, как дисковая пила:

– Вот чем ты здесь занимаешься, козел!

– Ой! – Катя бледнела на глазах. – Ну, чуяло мое сердце, неприятности будут!

– Птичка моя, это совсем не то, что ты подумала… – проблеял в ответ мужской голос, действительно совершенно козлиный от страха.

Конечно, Надежда Николаевна не могла видеть, что в этот момент происходило в номере отеля, она могла об этом только догадываться. А происходило там вот что.

Дверь четвертого номера была закрыта, и на ручке висела табличка: «Просьба не беспокоить». Однако никакой замок и уж тем более никакая картонная табличка не может остановить женщину на грани нервного срыва.

Две особы, похожие друг на друга, и вместе – на спелые астраханские помидоры, подлетели к двери, и младшая из них, не снижая скорости, врезалась в эту дверь плечом.

От такого мощного удара профессиональный канадский хоккеист вылетел бы за пределы площадки, а возможно, и за пределы стадиона. От такого удара знаменитая Берлинская стена рухнула бы гораздо раньше тысяча девятьсот девяностого года. Понятно, что хлипкая гостиничная дверь не выдержала и с громким треском распахнулась.

Глазам ворвавшихся в номер женщин представилась следующая картина.

На широкой двуспальной кровати возлежал крупный, заметно лысеющий мужчина лет сорока, в том костюме, который принято называть «в чем мать родила». Возле него стояла на четвереньках привлекательная девушка лет двадцати пяти, с длинными рыже-каштановыми волосами, и тоже совершенно голая.

Похожая на помидор женщина по инерции вылетела на середину комнаты, но здесь остановилась, пораженная увиденным, и еще больше побагровела. Набрав полную грудь воздуха, отчего розовая шелковая блузка затрещала по швам, женщина истерически завизжала:

– Так вот чем ты тут занимаешься, козел!