Примечания

В ней омою я очи ясные,

Не оставив от сна ничего,

На устах своих Солнце красное

Чтобы с именем встретить Его.

Что ты снишься?

Что ты снишься мне, милый, тревожно?

Не решаешься что мне сказать?

В мои мысли вошел осторожно

И остался в постели лежать.

Нет ни шуток, ни прикосновений:

Нужно что-то другое успеть…

Твоя очередь – лечь на колени,

А моя – колыбельную спеть.

Вкусом слёз не расстрою солёным,

А приглажу за прядию прядь,

Чтоб ты встал от меня окрыленным

И чтоб снился с улыбкой опять.

Знаю…

Знаю, что снова я буду плакать.

Знаю, что снова паду к иконам.

Знаю, что снова вернутся страхи.

Знаю, что снова мне будет больно.

Но Несмеяной[18] совсем уж тошно

Стоя глядеть на тебя в окошко.

Дай прикоснуться – скажи, что можно!

Дай не «дожить», а «пожить» немножко!

Желания

В век скоростей желаний много –

До Солнца хочется достать,

Жар-птицу, рог Единорога[19]…

И часть себе – царям под стать.

Но обретя, что будем делать:

Как сохранять и чем кормить?

И на того, кто нам поверит,

Души ли хватит, чтоб любить?

Не стоит брать всего, что хочешь,

Не нужно пробовать всего:

Балют[20] не стану есть я точно,

Не сдам младенца в Гришнешвор[21].

И, чтобы не попасть в инферно[22],

Не стану убивать котят.

И не попробую, наверно,

Ни джанк, ни лизер[23], ни… тебя.

Нет

На все желания твои кивала: «Да!»

Во все фантазии вплеталась горячо

И никогда (ты слышишь? Вспомни!), никогда

Не убирала своё верное плечо.

Я соглашалась; даже в дни больших потерь

Отказа не было. «Мы сдюжим!» – был ответ.

И лишь когда закрыть хотел ты дверь,

Моё незыблемое вдруг услышал «Нет».

«Да, я всё муз терзаю…»

Да, я всё муз терзаю –

Покоя не даю,

Их триггером пугаю,

Мотивами кормлю…

Резвятся мои музы,

Шершавят пальцекисть…

А мне б у дяди Фрунзе[24]

Гранит науки грызть.

И что ни стих – молитва,

Акафист и кондак[25].

Мне в Шамордино[26] жить бы…

Прости, но как-то так.

«Вы замечали, что вода по трубам…»

Вы замечали, что вода по трубам

Скребется мышью, загнанной за печь,

Иль домовым, ворчащим и угрюмым,

Что обречен огонь в печи стеречь.

Иль стук в ведро молочных струек утром,

Что злит того, кто смог чуть свет прилечь…

Непросто дать воды горячей людям,

Еще сложнее то тепло сберечь.

Ссоры

Вижу, как будто бы прямо сейчас,

Гумилева с Ахматовой:

Полуподвальный семейный Парнас[27],

Эти ссоры как шахматы…

В брани смешались и солнце, и мрак,

И мольба о Спасении…

Слышен уже и над ними кондак

Об упокоении.

Скучай…

Скучай, пожалуйста, по мне:

Не забывай нравоучений,

Моих попыток попеченья…

Скучай, пожалуйста, по мне.

Скучай, пожалуйста, по мне:

По поздравленьям новогодним,

По сообщеньям неугодным…

Скучай, пожалуйста по мне.

Скучай, пожалуйста, по мне:

По байкам, шуткам и гримасам,

По без вина безумным танцам…

Скучай, пожалуйста, по мне.

Скучай, пожалуйста, по мне:

По этим строчкам стихотворным,

По секстам писем сумасбродным…

Скучай, пожалуйста, по мне.

Скучай, пожалуйста, по мне:

По пирогам, ночным советам,

Как я по мартовским букетам…

Скучай, пожалуйста, по мне.

Но коль не станет сил скучать,

И мои скрепы растворятся -

Не стоит этого бояться.

Вернись, чтоб рядом помолчать.

Наверняка

Ты приближаешь его губы на экране

И как в болоте вязнешь в пикселях зрачков,

И ноготками, как Кит Мун[28] на барабане,

На телефоне пишешь Новый Часослов[29].

Эльфийских ушек не достигнут эти строки,

Не ранит пальчики небритая щека.

Как на проверочной работе на уроке,

Ты жизнь списала… Чтоб «наверняка».

На пальцах – пальцы

На пальцах – пальцы, на щеке – рука,

Та ночь – Эдип, загадку разгадавший[30].

Моё «Нельзя» меж нами как река,

Как меч, Изольду от Тристана отделявший[31]…

Я не коснусь твоих уставших стоп,

Не заберусь под куртку и под поло,

Но верь: смогу в краю безгрешных снов

Твоею Галой стать и Айседорой[32].

Не ревнуй

Уходит Август, скор и молчалив.

Хочу уйти за ним по Млечному пути,

На холм Венеры очи опустив,

Щекой прижавшись к линии Судьбы[33].

В его ладони в душный летний день

Оставить нежный долгий поцелуй

И, облачась в сентябрьскую тень,

Себе сказать: «Не жди и не ревнуй».

Грею руки

Грею руки над жидким азотом,

Сургучом заливаю глаза,

Прячу ноги под мраморным гнетом,

Пока не миновала гроза.

Где украдкою, где-то открыто,

Где воочию, где-то тайком

Я разбитые с дуру корыта

Крою бранью и акростихом.

Дидона

(акростих[34])

«Ты слышишь: ветер завывает в парусах?

Ты слышишь зов Дидоны, мой Эней[35]!»

Да только зря: ведь Рим в его мечтах,

И жалость вряд ли испытает Странник к ней.

Она всё знает и сама в огонь идёт.

Не так ужасен меч, как едкий яд измен.

И даже если б не уплыл троянский флот,

Сегодня вновь разрушен будет Карфаген.

Тереза Авильская[36]

Она шла по камням, как по острым ножам,

И в душе так боялась упасть.

Даже «Страсти Христа»[37] на цветных витражах

Не могли погасить эту страсть:

Эту желчь, эту злость, эту боль под ребром,

Ярость словно с цепи сорвалась…

Где тот Ангел, пронзающий сердце копьем?

Где Терезы Авильской экстаз?

Надиту[38]

Сидит надиту

В шумерском храме –

Ты жди,

Жди

Жди…