Принц и Лишний

В полумраке царила мертвая тишина. Отражения в зеркалах пугали, цветы умирали, даря на прощание свои лепестки, я вздрагивала, словно, от рыданий, чувствуя, что не могу оторваться от терпких губ, пропуская  каскад  его длинных волос между своими пальцами. Жадный, исступленный, ненасытный поцелуй, как глоток свежего воздуха в духоте рутины, как облегчение после нестерпимой боли прежних ран, как единственное лекарство от смертельного недуга, заставлял забыть все прежние обиды, растворял тоску и страх.  Я боялась  только одного – потерять чужие губы даже на секунду, чувствуя, как они боятся потерять меня. Во тьме его поцелуя, сбывались самые заветные и запретные мечты моей души.

– Мы… доиграемся… душа моя… – шептал он, едва касаясь губами моих губ, сжимая мою талию и гладя меня по голове, пока я скользила пальцами по его лицу. – Я сейчас …тебя… съем… Знаешь…  как я голоден… А ты меня искушаешь… Так… нельзя…

– Ты …  сам …  предложил, –  задыхалась я, пытаясь придумать себе оправдание за то, что сейчас делаю. – Сам … виноват…

«Я виноват лишь в том, что хочется мне ку…!» – вякнул Идеал, пытаясь вмешаться, за что тут же получил по голове крышкой, закатил глаза и рухнул вниз. «Не благодарите… – улыбнулся песец, протирая крышку. – Продолжайте, я не буду вам мешать…»

Два темных силуэта в момент поцелуя сливались в один, расплываясь отражением в холодных зеркалах. На пол в тишине гулко упал давно потухший подсвечник, который я случайно смахнула  рукой. Я слышала, как он катиться по мрамору,  в то время, как сама  чувствовала себя умирающим цветком, который жадно тянется к воде, роняя с волос лепестки. Порыв ночного ветра распахнул дверь – окно на балкон, полупрозрачная штора, словно призрак, поднялась и на мгновение зависла в воздухе.  Мне стало казаться, что время остановилось, и все вокруг давно мертвы. Кроме нас двоих.

Задыхаясь, я соскользнула со стола,  ощущая босыми ногами холодный пол. Мне нужен глоток свежего воздуха, чтобы успокоиться…  Нежные руки провожали меня, не желая отпускать, но и  не держали.

Облокотившись на холодную, широкую мраморную балюстраду балкона, я пыталась понять, что же хочу найти на темно-синем звездном небе, в кантике черных деревьев, в размытой светлой полосе, прочертившей горизонт широким мазком? Я глазами ищу какой-нибудь понятный только мне одной знак. Тщетно.

– Я больше не приду, – прошептала я, чувствуя, как меня обнимают. – Я хочу прийти, но я не приду…

– Душа моя… – услышала я шепот на ухо. – Давай не будем друг друга обманывать?

– Зачем все это? – судорожно вздохнула я, снова глядя на светлую полосу, таявшую на горизонте. Меня осторожно приподняли, посадив на балюстраду, спиной ко всему миру, обхватив двумя руками за талию.

– А вдруг я упаду? – шепотом встревожилась я, чувствуя спиной прохладный ветер, поднимающий мои волосы.  – Давай не будем играть со смертью…

– Ты играешь с ней уже давно, душа моя… – услышала я шепот. Ветер вплетался в его волосы, пока я скользила кончиками дрожащих пальцев по знакомым чертам лица. Иери приблизился для поцелуя, я отклонилась, словно дразня его, чувствуя, как он снова притягивает меня к себе.

Через секунду моя душа ускользала, дразнила, играла, мечтая, чтобы ее снова поймали и растворили в нежности. Голова кружилась, сердце разбивалось с каждым ударом, ветер обнимал нас, а  растревоженные порывами деревья что-то  возмущенно шептали… Натиск ветра толкал меня в спину, заставляя прижиматься к чужой груди, от чего у меня в жилах кровь стыла от наслаждения.

– Я пойду домой… – простонала я, упершись лбом в плечо чудовища. – Я должна пойти домой…  Я обещаю, что приду…  Завтра…

Иери нежно гладил меня по голове, словно маленькую девочку. Я неохотно попыталась выскользнуть, но меня  удержали.

– Ты не хочешь меня отпускать? –  спросила я, насторожившись. Когда мужчина не хочет отпускать  – это хорошо, а когда при этом держит – плохо! Понимаю, если бы пара сидела в доме, окруженном кучей голодных зомби, или в окрестностях развлекался голодный дракон, а  ей вдруг захотелось навестить удобства во дворе… Вот тогда можно хватать за руку и кричать: «Я тебя не отпущу! Ты никуда не пойдешь!».  Если человеку угрожает опасность, то «не отпущу» – это мера предосторожности. А если опасности нет – махровый эгоизм.

– Тебе не угодишь, душа моя, – иронично заметило чудовище, чувствуя, как я напряглась. –  Неужели тебе было бы приятно,  если бы я каждые пять минут с надеждой спрашивал: «а тебе не пора домой?» и всячески намекал, что ты немного задержалась у меня в гостях?

Я промолчала, живо представляя себе, как меня деликатно выпроваживают.

– Так, не надо это обдумывать, душа моя, – меня поцеловали в макушку. – Я такого все равно не скажу.