Принц и нищий

– Они и пропали в толпе. Так я их больше и не видел, потому что тут меня как раз кликнул хозяин, который страшно сердился за то, что я забыл будто бы подать заказанное одним постояльцем жаркое. А когда я стал его уверять, что я так же в этом виноват, как новорожденный младенец, он…

– Вон с глаз моих, болван! Ты с ума меня сведешь своей болтовней! Стой! Куда ты бежишь? Трудно тебе постоять минуту на месте? Куда они пошли: к Лондону или к Соутворку?

– К Соутворку, ваша милость… Я ему говорю: не мне заказывали это проклятое жаркое и неповинен я, как новорожденный младенец, а он…

– Ты все еще тут? И опять со своей болтовней? Вон! – или я тебя задушу.

Слуга моментально исчез. Гендон бросился за ним следом, перегнал его, прыгая через две ступени сразу, и как бешеный выскочил на улицу, бормоча:

«Сомнения нет, что это тот негодяй, кому быть больше? Я потерял тебя, мой маленький безумный король, это ужасно!.. Я так тебя полюбил! Нет, клянусь честью, я с этим не примирюсь! Я найду его, хотя бы мне пришлось перевернуть весь город вверх дном. Бедный мой мальчик! А завтрак-то тебя ждет и меня с тобой вместе, да где уж тут завтракать, – пусть достается на съедение крысам. Скорей за дело, время не терпит!» – и, продираясь сквозь густую толпу на мосту, Майльс то и дело повторял себе, точно находил в этом утешение: «Рассердился голубчик, а все-таки пошел, – пошел, потому что думал, что его зовет Майльс Гендон. Он не сделал бы этого ни для кого другого – я знаю».

Глава XIV

Le Roi est mort, vive le Roi!

В тот же день на рассвете Том Канти проснулся в испуге и широко открытыми глазами уставился перед собой в темноту. Так пролежал он несколько минут, тщетно стараясь собрать перепутавшиеся мысли и воспоминания. Вдруг он вздохнул с облегчением и радостно произнес сдержанным шепотом:

«Слава Богу, это был только сон! Хорошо, что я наконец проснулся и все прошло, – какое счастье! Нани, Бетти, подите сюда поскорей! Что я вам расскажу! – такие чудеса, что вы и не поверите! Какой я видел сон! Нани, Бетти, идите же, вам говорят!»

Вдруг какая-то темная фигура выросла, как из-под земли, у самого его изголовья, и чей-то голос сказал:

– Что изволите приказать?

– Приказать?.. Боже мой, я, кажется, узнаю этот голос. Скажи мне, ты знаешь, кто я?

– Вчера еще ты был принцем Валлийским, сегодня ты наш всемилостивейший государь и повелитель, Эдуард, король Англии!

Том уткнулся в подушку и с отчаянием прошептал: «Так это был не сон! Ступайте, усните, мой добрый сэр; оставьте меня одного с моим горем».

Мальчик опять уснул, и ему привиделся чудный сон. Ему снилось, что было лето и он один-одинешенек играл в прелестном Гудмансфильдском саду, как вдруг, откуда ни возьмись, перед ним вырос рыжий карлик, не больше фута ростом, с огромным горбом на спине. «Копай вот здесь, у этого пня», – сказал карлик. Том стал копать и вырыл двенадцать новеньких блестящих пенсов – целый клад! Но это было еще не все.

– Я тебя знаю, – сказал ему карлик. – Ты славный мальчик. Твоим невзгодам пришел конец; я хочу тебя наградить. Приходи сюда каждую неделю и каждый раз будешь находить на этом месте твое богатство: двенадцать новеньких пенсов. Смотри только, молчи, никому не выдавай секрета.

Карлик исчез, а Том со своим сокровищем со всех ног пустился бежать в Оффаль-Корд. «Каждый вечер, – раздумывал он дорогой, – буду давать отцу по одному пенни; он подумает, что это милостыня, будет доволен и перестанет бить меня за то, что я прихожу с пустыми руками. Другой пенни буду отдавать доброму отцу Эндрю, а остальные четыре останутся матери и Нани с Бетти. Теперь конец нашим голодовкам, конец побоям, нужде и горю».

Тому снилось, что он так быстро бежал, что даже запыхался. Вот наконец и Оффаль-Корд. Едва переводя дух, с сияющими глазами, влетает он в дом и высыпает свое сокровище матери на колени.

– Это все вам! Всем хватит… и тебе, и Нани, и Бетти… Я не выпросил их и не украл; они мне честно достались.

Удивленная, счастливая мать крепко прижимает его к груди и говорит:

– Уже поздно; не угодно ли будет Вашему Величеству вставать?

Не такого ответа ждал бедный Том. Улетели счастливые грезы – мальчик проснулся.

Он открыл глаза и прежде всего увидел у своей постели разодетого коленопреклоненного лорда – первого спальника. Сон его мигом слетел, и бедный мальчик понял, что он – король и узник по-прежнему. Комната была полна царедворцами в коротких пурпурных плащах (в то время траурный цвет при дворе). Все это были именитые слуги монарха. Том сел на постели и из-за тяжелых шелковых занавесок молча рассматривал это нарядное собрание.