Принц и пилигрим

Побоище вышло знатное: драчуны катались по всему гостиничному двору. Наконец братьев растащили и примерно наказали, а возмущенная королева запретила сыновьям покидать пределы постоялого двора.

Так что в Максенову башню не отправился никто, и принцам пришлось удовольствоваться игрой в бабки, дружескими потасовками да рассказыванием историй. Детские забавы, говорил Мордред, на сей раз презрения не скрывая, и, все еще обиженный, держался в стороне.

На следующий день, к вечеру, ветер неожиданно переменился и снова задул с севера в полную силу. Под бдительным надзором эскорта отряд вернулся на борт, и «Орк», подхваченный попутным бризом, стремительно полетел к югу, наконец-то покинул открытые всем ветрам пространства и вошел в спокойные воды моря Северн. Вода напоминала стекло.

— Так оно и будет вплоть до Стеклянного острова, клянусь вам, — уверял капитан.

И «Орк», судно с небольшой осадкой, в самом деле проплыл по гладкому, точно зеркало, эстуарию, преодолел последний отрезок пути при помощи весел и причалил у пристани Инис-Витрина, Стеклянного острова, которая располагалась почитай что в тени дворцовых стен короля Мельваса.

Дворец Мельваса, немногим превосходящий больших размеров дом, высился на ровном лугу, обрамляющем крупнейший из трех родственных островов под названием Инис-Витрин. Два острова — невысокие зеленые холмы — плавно поднимались над водой. Третий — высокая, конусообразная гора Тор — отличался правильностью очертаний, словно творение рук человеческих. Подножие холма утопало в яблоневых садах; по струйкам дыма угадывалось местоположение деревни — «столицы» Мельваса. Холм высился над заболоченными пустошами Летней страны точно гигантский маяк. Таково и было одно из его предназначений; на самой вершине Тора стояла сигнальная башня, ближайшая к Камелоту. С этой горы, как сообщили мальчикам, стены и сверкающие чертоги столицы видны отчетливо, словно на ладони, сразу за зеркальными просторами озера.

Крепость короля Мельваса располагалась у самой вершины Тора. Вела туда крутая, извилистая тропка, вырубленная прямо в камне. Поговаривали, что зимой, по грязи, на гору почитай что и не взобраться. Но зимой битвы и не велись. Король и его свита наслаждались уютом приозерного особняка, развлекаясь охотой — по большей части на пернатую дичь среди болот Летней страны. Топи простирались к югу; тут и там среди поблескивающей воды поднимались островки ивняка да огражденные ольшаником тростники, где болотные жители соорудили свои лачуги.

Король Мельвас радушно принял гостей. Крепко сложенный, с каштановой бородой и румянцем во всю щеку, с алыми, полными губами, на Моргаузу он взирал с нескрываемым восхищением. Он приветствовал гостью церемонным поцелуем, а ежели поцелуй самую малость и затянулся, то Моргауза возражать не стала. Она представила сыновей; король обошелся с ними любезно и ласково, но еще любезнее превознес женщину, подарившую миру такое славное племя. Мордреда, как всегда, назвали последним. Если во время официальной церемонии представления взгляд короля частенько обращался к высокому мальчугану, стоявшему рядом с прочими принцами, похоже, никто, кроме самого Мордреда, этого не заметил. Наконец Мельвас отвел глаза, снова обернулся к Моргаузе и сообщил, что ее дожидается гонец от верховного короля.

— Гонец? — резко бросила Моргауза. — Ко мне, к сестре короля? Вы, должно быть, имеете в виду одного из королевских рыцарей? С подобающим эскортом?

Но нет: оказалось, что посыльный и впрямь всего лишь один из королевских гонцов; должным образом приветствовав Моргаузу, он изложил сообщение — коротко и без особых церемоний. Моргаузе со свитой велено было заночевать на Инис-Витрине; на следующий день прибудет эскорт от Артура и доставит их в Камелот. Король примет оркнейцев в Круглом зале.

Младшие принцы, взволнованные, с трудом владеющие собой, не заметили ничего неладного, но Гавейн и Мордред следили за тем, как Моргауза с пристрастием допрашивала гонца, и видели: гнев борется в ней с нарастающим беспокойством.

— Король ничего больше не сказал, госпожа, — повторил гонец. — Только это: ему угодно, чтобы вы предстали перед ним завтра в Круглом зале. А до тех пор вам надлежит оставаться здесь. Леди Нимуэ, госпожа? Нет, она еще не вернулась с севера. Больше я ничего не знаю.

Он поклонился и вышел. Гавейн, озадаченный и уже склонный к тому, чтобы рассердиться, заговорил было, но мать жестом велела ему умолкнуть и постояла немного молча, кусая губы и размышляя. Затем порывисто обернулась к Габрану:

— Распорядись, чтобы созвали всех моих прислужниц. Пусть распакуют вещи и приготовят мне белое платье и еще алый плащ. Да, сейчас, именно сейчас! А ты думаешь, я стану смирно дожидаться утра и завтра явлюсь по его указке в Круглый зал? Или не знаешь, что это такое? Это зал совета, там вершат суд! О да, о Круглом зале я наслышана, с его «Погибельным сиденьем» для провинившихся и тех, кто затаил обиду против верховного короля!

— Но что может угрожать вам? Вы ничем против него не погрешили, — быстро отозвался Габран.