Принц из-за моря

Дверь открыла перепуганная служанка, которая без слов пропустила Стефана в дом. Тут его хорошо знали. Дочь купца Приска была испугана не меньше, и она бросилась к нему навстречу, прижимая к груди младенца. Двое других детей тихонько плакали в углу, чувствуя ужас матери.

— Где Марк? — бросил Стефан.

— Не знаю, — ответила Фабия, молодая женщина лет двадцати пяти. Иссиня-черные волосы римлянки позволяли ей сходить тут за свою, а небольшой акцент никого не смущал. В столице было полно людей из провинций.

— Собирайся, бери детей и ценности, — скомандовал Стефан. — Вы спрячетесь у меня!

— Да что происходит, Стефан? — Фабия была бледна, как полотно. — Почему кричат все эти люди?

— Бунт, Фабия, бунт, — пояснил Стефан. — Быстро! Скорее всего, ваш дом разграбят и сожгут.

— Я сейчас, — решительно сказала женщина, и уже через пару минут стояла с котомкой в руках. — Стефания! Возьми детей! Мы уходим с этим господином.

Два крепких парня из местных остались охранять дом, и они напряженно смотрели на улицу, прикидывая свои шансы в случае беспорядков. Шансы были невелики.

— Один остается здесь, второй ищет хозяина, — скомандовал Стефан, и охрана молча склонила голову, с большим облегчением признавая его право отдавать приказы. — Приведите его ко мне в дом, и всех его людей тоже, кого увидите. Товары бросайте, все равно ничего не спасете. Кажется, начинается мятеж! Если толпа будет громить этот квартал, тоже идите ко мне. Приводите еще два-три десятка ребят покрепче и получите по десять золотых. Те, кого приведете вы, получат по три. Еда моя.

— Поняли, господин, — глаза стражников блеснули в предвкушении. — Тридцать крепких парней приведем, с ножами и дубинками. Кое у кого даже копья имеются, хоть и нельзя этого. Не извольте беспокоиться, не дадим хозяев в обиду.

Один из стражников быстрым шагом пошел в сторону гавани Неорион, что была на восточном берегу. Именно там работали купцы из земель франков и словен. И именно туда, к складам с товарами, к купеческим конторам потечет разъяренная толпа, если не добьется справедливости у властей. А она ее, скорее всего, не добьется…

— Десять золотых! — бурчал себе под нос стражник. — Почаще бы бунт был, что ли. Такие деньжищи!

А Стефан, придя домой, отвел Фабию с детьми в дальнюю комнату и велел не высовываться. Он зашел в каморку и снял со стены самый странный из подарков своего брата. Стефан ведь еще смеялся, когда тот показывал, как им пользоваться. Зачем такое дворцовому евнуху?

— Ну, господи, благослови! — сказал он сам себе, взводя арбалет с помощью железной штуковины, которая называлась «козья нога». — Надо вспомнить, как там Само показывал. Ага, вот так вроде бы! Ослабить! Взвести! Ослабить! Взвести! Кажется, все просто! Где стрелы? Ага, вот они!

Он положил арбалет на лавку, а сам опустился на колени перед иконой.

— Святая Дева Мария! Помоги мне, молю! Не дай свершиться убийствам, вразуми этих людей! Господи боже, как же мне все-таки страшно!

Большой Цирк был полон народа. Конечно, людей было куда меньше, чем на скачках, но и сегодня сюда пришли многие тысячи. Тут были лавочники, купцы и прочий люд, который был охоч до новостей и зрелищ. Константинополь разделился на два лагеря. Одни благословляли словен и франков, что везли сюда серебро, а другие, теряющие кусок хлеба, готовы были порезать их на куски. Если вначале из земель варваров шел мех, воск и мед, то сейчас все больше и больше везли железное оружие великолепного качества, украшения и даже ткани. Ткани были простые, грубые, но очень, очень дешевые по столичным меркам. И множество ремесленников, которые раньше молились за словенского князя, начинали его ненавидеть. Ведь проклятые франки и словене, укрывшиеся под вывеской торгового дома, не платили налогов, а значит, могли себе позволить обрушить цены, вгоняя честных тружеников — ромеев в нищету[38]. Народ бесновался, требуя к ответу власти.

Куропалат Феодор проследовал по крытой галерее, что шла из дворцовых покоев прямо в императорскую ложу. Император Ираклий вновь уехал в южные провинции, и вернется теперь не скоро. А поручать такие вопросы василевсу Константину никто бы не посмел. Юный император был личностью нерешительной, никчемной и совершенно бесцветной, ничуть не похожей на своего великого отца. За куропалатом шествовали патриции и оба димарха[39]

.

— Мы разорены!

— Прогнать варваров из города!

— Они налогов не платят!

— Нам детей кормить нечем! Всю торговлю отняли!