Принц на белом костыле

Секунды тянулись невыносимо долго, а выстрелов все не было. Я приоткрыла один глаз, чтобы выяснить причину задержки. Мужчина стоял буквально в полуметре от нас и нагло ухмылялся. Вместо пистолета в руках у него белел клочок бумаги. Мы с Клавдией вытянули шеи.

«Я Тимур, — гласила корявая надпись. — Тамара ждет вас». Убедившись, что с содержимым записки мы ознакомились, Тимур кивнул в сторону машины. Вцепившись друг в друга, мы с Клюквиной под пристальным взглядом мужчины на негнущихся ногах поковыляли в указанном направлении. Не знаю, как у сестрицы, а у меня было стойкое ощущение, что я добровольно поднимаюсь на эшафот.

— Афоня, ты должна срочно что-нибудь придумать! — еле слышно прошелестела Клавка. — Мне моя жизнь дорога как память! А судя по выражению лица этого Тимура, жить нам осталось несколько часов.

— Крепись, Клава, — одними губами ответила я. — И помни, пока ампула у нас, нам ничего не угрожает.

— Ты сама-то в это веришь?

— Не очень, — призналась я.

Возле машины Тимур остановился и снова полез в карман куртки. На этот раз он достал сотовый телефон. Тимур показал его нам, потом ткнул пальцем сперва в меня, затем в Клавку и себе в грудь.

— Чего надо этому Герасиму кавказского розлива? — побледнела сестра.

— По-моему, ему нужны наши мобильники, — предположила я, извлекая из рюкзачка телефон Виктора.

Тимур его взял, выключил и вопросительно посмотрел на Клавдию. С глубоким вздохом она рассталась со своим аппаратом, бормоча под нос что-то невнятное. Наконец с формальностями было покончено. Тимур сел за руль, мы с Клюквиной устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, и там затихли. Едва слышно заработал двигатель дорогой машины, щелкнул центральный замок, и мы оказались в буквальном смысле заперты внутри салона. Теперь выйти наружу даже при наличии огромного желания было невозможно.

Время для поездки, как оказалось, выбрали не совсем удачно, я бы даже сказала, совсем неудачно: такого скопления машин на улицах города мне не доводилось наблюдать давно. Пришлось даже простоять минут сорок в «пробке» на Волгоградском проспекте.

Клавдия с тоской смотрела в окно и беспрестанно вздыхала. Проделывала она это столь жалобно, что я в конце концов не выдержала.

— Перестань сейчас же! — зашипела я на сестру. — Все нервы вымотала своими вздохами, ей-богу. Без тебя тошно!

— Да как же не вздыхать-то, Афонюшка, — заныла Клюквина. — На верную гибель едем, а знаешь, как не хочется умирать в молодом возрасте! И пистолет, как назло, дома забыли.

Да, эту непростительную ошибку мы совершили. Не уверена, что нам предоставили бы возможность его применить, но уверенности в собственных силах оружие, несомненно, могло бы прибавить.

— Ты посмотри на Тимура, — продолжала изливать душу сестра. — Форменный бандит, клейма ставить негде! Если у Тамары все люди такие, то боюсь даже думать, что с нами будет.

Кто, скажем, помешает им засадить нас в какой-нибудь жуткий каземат и пытать до тех пор, пока мы не сообщим о местонахождении ампулы?

А когда сообщим — под пытками что угодно расскажешь! — убьют, расчленят и прах по ветру разбросают…

Перспектива, нарисованная Клюквиной, не радовала, скорее наоборот, угнетала и заставляла задуматься о целесообразности затеянного дела. «Нужно было сразу звонить Брусникину и каяться, — запоздало посетила меня светлая мысль. — Теперь уж поздно. Придется самим как-нибудь выкручиваться». Как это сделать, виделось мне неясно. Время от времени я бросала взгляд на зеркало заднего вида над лобовым стеклом и непременно натыкалась на холодный взгляд Тимура. От его взгляда сердце у меня на мгновение останавливалось, а потом начинало колотиться с утроенной силой.

"Клавка права, приходится это признать, — с тоской думала я. — С этих субчиков станется!

Я ужасно боюсь щекотки. Если меня пощекотать, расскажу все, чего знаю и чего не знаю. Жаль, мне неизвестно, куда Клавдия спрятала ампулу на этот раз — агония продлится дольше"…

Городской пейзаж как-то незаметно сменился деревенским, и вскоре мы уже катили среди бескрайних полей Подмосковья, занесенных снегом. Странное дело, но по мере приближения к месту встречи с Тамарой я немного успокаивалась, чего не скажешь о Клавдии. Кажется, она запугала себя страшными картинами пыток и теперь находилась в состоянии, близком к коматозному. Мне стало жаль сестру, и я поспешила ее хоть как-то успокоить.

— Клавка, ты погоди нас хоронить, — прошептала я, — может, все обойдется…

Клюквина слабо дернулась, но волноваться не перестала.

Между тем мы свернули с шоссе на едва заметную среди девственно-нетронутых сугробов дорогу. Собственно, назвать дорогой снежную колею можно было с очень большой натяжкой.

Прямо по курсу я увидела темную стену леса, однако сказать, есть там машины или нет, было затруднительно по причине дальности расстояния.