Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами

Он много читал и имеет сведения; но будучи строг против самого себя, требует от всех неутомимости и невозможного совершенства; не знает русской пословицы: мешать дело с бездельем; двух бунтов сам был причиною. Тяжел в разговорах. P. de Ligne, cachant sous la frivolité la philosophie la plus profonde et ayant le coup d’œil juste[66], его перевертывает[67].

Все дружно занимались сочинительством. Тон шуткам, проказам и розыгрышам задавал Л. Нарышкин, и он же был героем литературных небылиц («Leoniana ou dits et faits de sir Léon, Grand Écuyer, recueillis par ses amis», «Relation authentique d’un voyage outre-mer que sir Léon, Grand Écuyer, entrepris par l’avis de quelques-uns de ses amis»)[68].

Франсиско де Миранда, приехавший в Россию и присоединившийся ко двору в Киеве в феврале 1787 г., более чем критически отозвался в своем дневнике о тех, кто в отличие от него добился благорасположения Екатерины IІ и поехал с ней в Тавриду. Сам же он отправился в Москву, а затем в Петербург:

26 марта [1787 г.] Боже мой, до чего же низкий льстец этот Де Линь, он готов ходить на задних лапках!

22 апреля. <…> там я имел продолжительную беседу <…> с бесстыжим распутником Де Линем, который рассказывал, как предавался любовным утехам с госпожой С…б прямо на карточном столе. <…>

Я прочел шутливую эпиграмму, отпечатанную в типографии для увеселения путешествующих. Ее автор — господин Сегюр. Боже мой, каких только глупостей, вздора и лести не содержит этот листок![69]

Однако императрица гордилась коллективным творчеством, рассказывала о нем в письмах Гримму и посылала ему тексты. Пользуясь наставлениями принца де Линя и графа де Сегюра, она попробовала свои силы в стихотворчестве, но смогла сочинить только две строчки буриме (о котором Линь напомнил ей в письме от 14 июля 1790 г.):

Покоясь на софе, решеткой окружен,В беседке золотой хан в думу погружен.

Было создано «Общество незнающих»; Линь, Сегюр, Кобенцль, принц Нассау-Зиген и Дмитриев-Мамонов выписали Екатерине IІ «Аттестат в незнании» и «Диплом о незнании», а та в ответ подтвердила лично свой титул «незнающей». Однако у стареющей императрицы были далеко идущие планы: занять и развлечь сочинительством своего молодого фаворита А. Дмитриева-Мамонова и заодно улучшить репертуар русского театра пьесами на французском языке. Они предназначались для Эрмитажного театра, построенного в 1785 г. Игровое сообщество сделалось литературным и театральным. Царица нашла соавторов, о которых втуне мечтала, посылая французские тексты «Наказа», а затем двух своих комедий Вольтеру, проводя часы в ежевечерних беседах с Дидро.

После возвращения из Крыма августейшая писательница велела всем засучить рукава и приниматься за дело. Она пишет Гримму 3(14) октября 1787 г., что «красный камзол» (прозвище Дмитриева-Мамонова) пошлет ему комическую «пословицу, наполовину мою, наполовину его; у нас их хоть отбавляй и мы решили, что это единственное средство вернуть добрую комедию на театр»[70]. Она продолжает год спустя, 3(14) октября 1788 г.:

Посылаю Вам две пословицы, сочиненные господином красным камзолом в августе месяце. Продукция авторов эрмитажного театра может уже составить по меньшей мере два тома: пятеро молодцев, видно, только этим и занимаются и наперебой задают друг другу задания: ты вот что сделаешь, велит один, а другой отвечает, а ты вот что; как если бы им за это платили: сейчас четыре пьесы в работе и примерно столько же готово[71].