Принц, тыква и кроссовки… (СИ)

— А ты сможешь раз за разом смотреть, как твой любимый поворачивается к тебе спиной и уходит к другой? Я хоть и не была любовницей, а законной женой, но знаю это мерзкое чувство, когда приходится наступать на себя, делая вид, что веришь лживым словам, зная, куда, к кому, и зачем уходит человек, которого любишь. Подумай, Ларочка, крепко подумай. Стоит только один раз наступить себе на горло, переступить гордость и потом вернуться будет невозможно. А через какое-то время не только ты себя уважать не будешь, но и твой любимый перестанет. Да и зачем? Если у тебя не останется ни стыда, ни гордости, ни самолюбия. Станешь куклой, игрушкой в его руках. А игрушки, знаешь ли, иногда, ломаются, а иногда их меняют, на другие, новые.

— А может мы и не встретимся? — робко произнесла Лариса-Алиса. — Город большой.

— Ты сама в это не веришь, — вздохнула Света.

Женщины молча смотрели, как сын Светланы играет в кубики, сидя на цветастом одеяле, которое было расстелено на полу.

— А здесь тебе и работу предлагают, секретарём в администрации. И кавалер уже нашёлся, — первой заговорила Светлана.

— Скажешь, тоже, кавалер, — махнула рукой Лариса.

— А чем Максим Николаевич не жених? — подмигнула Света. — Да, ещё какой жених. Или тебе не нравится, что он простой парень?

— Ну, допустим, он не простой парень, а владелец компании по производству корпусной мебели.

— Тем более, — улыбнулась подруга. — Да и возраст у него самый-самый. Всего-то тридцать пять лет. Зато не вдовец. Не был женат. Да и детей нет. Родители тоже умерли, царство им небесное, как говорится. Это же золото, а не мужик. И в тебя влюбился с первого взгляда. Хвостом ходит, ухаживает, — кивнула в сторону стола, на котором стояла ваза с нежно-розовыми розами. — Эти цветочки ему дорого обошлись. Их из города, специально для тебя, глупой, доставили.

— Да? — удивилась Лариса, бросив взгляд на букет. — Я и не знала.

— А что ты вообще знаешь-то?

— Ничего не знаю, — понурила голову Лариса. — Ничего не знаю. Только это неправильно всё.

— Что?

— Использовать Максима. Я ведь не люблю его.

— Максима, значит, — улыбнулась Света.

— Он сам просил, — смутилась девушка.

— Ой-ой, — покачала головой Светлана. — Уже и просил.

— Света! — вскинула голову Лариса.

— А что Света? Что Света? Ты о себе подумай.

— Да, я только о себе и думаю. И всё правильно ты говоришь, но душа. Душа, понимаешь, болит. Ноет. Тянет меня, хоть глазком увидеть Алексея. Не могу так жить, не зная, что с ним, как он.

— Дура, — по слогам произнесла Светлана.

— Может и дура. Но я всё равно не могу обманывать Максима. Не честно это. Не по-человечески. Он ведь тоже хочет, чтобы его любили.

— Ой-ой, — всплеснула руками молодая женщина. — Голова садовая!

— Какая есть, — уныло ответила Лариса.

— Значит, вернёшься?

— Да, — как-то обречено ответила она.

— Что ж, — поднялась женщина с дивана и подхватила сына на руки, — немаленькая. Уговаривать больше не буду. Но если, вдруг, станет невмоготу, приезжай. Я тебя всегда приму.

— Спасибо, — вяло улыбнулась Лариса.

— Максиму-то Николаевичу скажешь? Или снова сбежишь? — прищурила глаза Света.

— Скажу, — выдохнула Лариса.

— Ну-ну, — пробурчала женщина и вышла из комнаты, унося сына.

— Так будет правильно, — убеждала себя девушка. — Бегство — не выход.

Город встретил Ларису пасмурным небом и мелким дождём.

«Будто небо плачет вместе со мной», — думала девушка, глядя в окно рейсового автобуса.

Тёмные сумерки обнимали всё вокруг. Жёлтый свет фонарей играл в прятки с тенями от домов и деревьев. Огни ночного города завораживали, нашёптывая о любви, волшебстве и страхе. Страхе потеряться где-то между светом и тенью.

Весь путь она только и дела, что размышляла, размышляла, размышляла…

Вот только слова и мысли — это одно, а смелость и действия — это совсем другое.

В том, что смелости ей не хватает, девушка узнала сразу, как только переступила порог квартиры, в которой жила вместе с матерью.

— Вернулась, — недовольно произнесла женщина, окидывая презрительным взглядом дочь. — Уняла свой зуд. Долго же ты! Видно сильно чесалось.

— Какой зуд? — опешила Лариса, так и застыв у входной двери.

— Какой-какой, — пробурчала Дарья Михайловна. — Между ног.

— Мама! — ахнула девушка, чувствуя, как ноги подгибаются в коленях.

— Не мамкай! Надеюсь, хоть оно того стоило.

— Я…

— Была в санатории, — скривилась женщина. — Не ври! Не ври мне в глаза, бесстыжая! — она накинулась на дочь и дала ей пощёчину. — Бесстыжая!

— Мама, — девушка схватилась за щёку, которая горела. — Я… не делала ничего предосудительного.

— А! — завизжала Дарья Михайловна, — значит, ты не отрицаешь, что не была в санатории.

Лариса потупила взгляд и молчала. Что тут сказать?

— Убирайся! — закричала женщина. — Убирайся к тому мерзавцу, с которым была. Не хватало, чтобы ты пузо нагуляла.

— Мама, я, действительно, не была в санатории. Я была со Светой, — прошептала Лариса.

— Это с той неудачницей? Боже мой! Куда катится этот мир!

— Почему неудачницей? Она сейчас неплохо устроилась. Правда, в деревне. Но. у неё свой домик, работа, да и ребёнок в садик устроен.