Принц воров

Права, данные бывшему командиру «Стерха», были весьма велики. Верховный главнокомандующий умел ценить толковые кадры и размещать их вокруг себя таким образом, чтобы в случае необходимости иметь возможность быстро применить на практике их лояльность. Шелестов был одним из таких доверенных лиц, но право такое — быть рядом со Сталиным и пользоваться его доверием — он заработал не в кабинетной борьбе одуревших от страха политиканов и лжемарксистов, а в бою, выполняя самые опасные и ответственные поручения Ставки.

Когда Шелестову сообщили, что с ним ищет встречи какой-то старик со скользким взглядом, он не удивился. В последнее время немало граждан, наученных дурным опытом сообщать первым, дабы не быть объектом чьего-либо сообщения, рвались с доносами в различные инстанции, едва те появлялись на свет. НКВД — орган проверенный, но в силу известных обстоятельств являться туда с доносом стало опасным. После чистки тридцатых наступила пора некоторого затишья, не исключено, что страшный орган мучился в коликах — переварить в своем нутре столько человеческих жизней под силу разве что социальным работникам преисподней. Доносчиков с мятыми бумажками, на которых излагались страшные истории поедания в тиши ночи соседями черной икры или растопки печей газетами с портретами государственных деятелей, принимали, но уже не с таким участием, как десять лет назад. Их хвалили за бдительность и даже выезжали по сообщениям, но теперь из десятерых брался только один. Тот, который даже после задержания кричал, что Сталин зверь и что 20 миллионов мы потеряли исключительно из-за его доверчивости Гитлеру. Брали тех, кто обвинял главнокомандующего в заключении пакта 1939 года, кто во всеуслышание подозревал, что вторая линия обороны за Брестской крепостью строилась Сталиным медленно сознательно, кто оказывал чекистам вооруженное сопротивление кочергой или просто плевал в лицо, называя опричниками. Тех, кто топил печи передовицами «Правды», больше не брали. Как и тех, кто жрал у себя в комнате коммунальной квартиры хек и икру. Если народ жрет икру и свежую рыбу, значит, народ живет не так уж плохо.

Управление военной разведки со всей его организационно-штатной структурой, документацией и техническим оснащением под землю не спрячешь. И, уместив все это в доме на Невском, за вывеской «Главпошивторг» не спрячешься. Сотрудников не заставишь врать родственникам, как не заставишь их постоянно переодеваться из штатского платья в форму и наоборот. А потому прятать ничего не нужно. Достаточно лишь нарядить всех в погоны с малиновыми просветами и обозвать учреждение «Аналитическое управление Ленинградского военного округа». Все.

Будут родственники сотрудников болтать (если найдутся таковые), рот зашить не долго. Статью 58 еще никто не отменял. А для окружающих «Аналитическое управление» не в диковинку, поскольку анализировать действительно было что. Город чуть не вымер от голодухи.

Для мнительных же граждан, подозрительных и чрезвычайно участливых, особенно тех, кто не разбирается в структуре войсковых подразделений, любой человек с погонами является… Он является легавым, как ни крути. И разницы для такого гражданина, кто придет арестовывать соседа — танкист или НКВД, — никакой. Главное — вовремя сообщить.

За текущий год, пока ленинградцы толком еще не привыкли к новому учреждению, жалобщики валили в охраняемое фойе бесконечной чередой. Специально для «работы» с такими активистами Шелестовым были даже выделены два офицера, которые время от времени отшивали стукачей, если их сведения не представляли для команды Шелестова интерес.

Что же располагалось под крышей этого здания, какие вопросы решались и какие задачи ставились, не было доступно никому. И, скорее всего, многие бы ахнули, если бы узнали, чем занимаются эти «тыловые крысы», не носившие на кителях орденских планок, а потому, видимо, не воевавшие. На самом деле невоевавших было ничтожно мало. Через горнило Великой Отечественной прошло четыре пятых штата. Пятая же часть была самой важной, самой работоспособной и представляющей для Кремля наибольший интерес, поскольку в лицо их никто не видел ни на фронте, ни в тылу, и увидеть их в ближайшее время в этом здании было вряд ли возможным, поскольку они не находились ни в здании, ни в Ленинграде, ни в стране.

В здание на Невском заходили интеллигентные на вид офицеры, странные люди в гражданском, красивые женщины, одетые по последней моде, в платьях с рюшами по подолу и вздернутыми плечами по примеру нарядов Марики Рок из «Женщины моей мечты», подъезжали машины различных марок и годов выпуска, и понять, чем все эти люди занимаются, окружающим было решительно невозможно.

Поэтому, когда в кабинет полковника сначала постучал, а после и вошел майор Гранский, один из тех, кто организовывал работу по переориентации жалобщиков, Шелестов не удивился. Не вызвало у него изумления и сообщение майора о том, что с начальником «Аналитического управления» ищет встречи «очень подозрительный на вид старик».