Принц Зазеркалья

Я крепче хватаюсь за жесткие волоски на спине у бабочки, когда мы выныриваем из одного облака и ныряем в следующее. Глаза приспосабливаются к завесе дождя и к мерцающей темноте. С каждой вспышкой молнии всё ближе становятся верхушки деревьев. Бабочки снижаются – а значит, мы вот-вот достигнем Оксфорда, где предстоит задушевный разговор с папой.

Что он будет делать, когда узнает, что я повинна в этом кошмаре?

Нас пронизывает ветер; бабочки кренятся, и сумка у меня на плече подпрыгивает. Дневник с силой бьется о ребра.

На мгновение я позволяю себе затеряться в аромате дождя, в скольжении по облакам, которые оживлены электрическим светом молний. Мокрые косы, движимые то ли ветром, то ли магией, хлещут меня по лицу и по плечам.

Дневник снова подскакивает на боку. На сей раз причина отнюдь не в порыве ветра и не в траектории полета. Сумка тянет против ветра. Что-то пробудило прошлое, записанное на страницах дневника, и оно забеспокоилось. Возможно, поддавшись темной стороне своей души, я напомнила воспоминаниям Червонной Королевы, что они должны ей отомстить. Или еще хуже – может быть, эти воспоминания сделались частью меня, как бы я ни старалась отстраниться. В конце концов, Червонная Королева некогда побывала в моем теле. И я никогда не сумею избавиться от ее присутствия в моей крови.

И в сердце.

Я борюсь со шнурком, пытаясь успокоить дневник. Сумка вырывается, соскальзывает с плеча и летит вниз, сквозь тьму и дождь. В ней – наша возможность вернуть себе нормальный размер, а главное – мое оружие против Червонной Королевы.

– Лети за сумкой! – приказываю я своей бабочке.

«Я не такси, – отвечает та. – Мы должны придерживаться курса».

– Именно поэтому надо вернуть сумку! – кричу я. – Чтобы придерживаться курса!

Бабочка не обращает внимания на мои мольбы. Внутри меня начинает звучать какой-то дерзкий гул, тот самый, который всегда поощрял Морфей. Тот, который я довела до совершенства за последний месяц.

Я расстегиваю кнопки и сдергиваю платье, оставшись в балетном трико с открытой спиной. Шарф, повязанный на шее, защищает ключик.

Сброшенное мною платье летит к папе и хлопает его по затылку. Он смотрит через плечо и кричит:

– Что ты делаешь?

– Спасаю нас, чтобы мы могли спасти остальных!

Мои крылья вырываются на волю. Я вскрикиваю от боли, которая пронзает правое плечо, когда разворачивается раненое крыло.

Не осмеливаясь взглянуть на папу, я спрыгиваю с бабочки. Усиком она задевает подошву моего сапога – а я, подхваченная воздушным потоком, спускаюсь, раскинув крылья, как орел.

Шапка сваливается, но шарф остается на месте. Его концы развеваются, и мои косы тоже.

– Элли!

Гром заглушает отчаянный папин крик.

Я спускаюсь по исчерченному дождем небу, и страх сменяется восторгом. Крылья, раскинувшись, замедляют падение, но они слишком слабы, чтобы меня поднять. Ветер добавляет еще одно препятствие – он швыряет мое тело туда-сюда. Я чувствую прилив энергии. Став королевой Страны Чудес, я кое-что поняла: сила ничего не стоит, если она не взращена среди опасностей.

Это и есть жизнь… свободное падение навстречу неведомому.

Дождь крутит и хлещет меня. Я заставляю себя открыть глаза и наклоняю крылья, чтобы свернуть в том направлении, куда упала сумка. Набрав скорость, я наконец вижу размытое пятнышко. Прежде чем мы успеваем разминуться, я хватаю сумку и сую за корсаж. Хорошо, что перед отлетом мне хватило предусмотрительности крепко затянуть шнурки. Всё необходимое осталось лежать внутри.

Молния озаряет окрестности. Гигантские деревья ближе и ближе, их листья кажутся обманчиво мягкими. Но огромные острые сучья, которые таятся между ними, разорвут меня на куски. Я буду все равно что мошка, ударившаяся о ветровое стекло. Ничего не останется, кроме крови и разорванных крыльев.

За секунду до столкновения с ближайшим деревом я успеваю представить, как ветви сплетаются, и мягкий густой мох всплошную покрывает их, образуя гигантскую подушечку для булавок.

От удара перехватывает дух. Я погружаюсь в мягкое, как булавка, которую воткнули в опилки. Сила столкновения такова, что мох и листья подо мной подаются; моя голова проскакивает насквозь и бьется о скользкий ствол. Острая боль пронзает череп и позвоночник, и всё темнеет.

Когда я прихожу в себя, мышцы и всё тело болят. Такое чувство, что меня растягивают. Что-то урчит над ухом. Слышится шум крыльев и шуршание мягкого меха. Очень знакомое.

Чешик?

Исключено. Я не видела его после того случая в студии, месяц назад. Я думала, он вернулся в Страну Чудес и застрял там, как и мама. Иначе он навестил бы меня в лечебнице.

Глаза не желают открываться. Я шевелю руками и ногами под уютной тяжестью одеяла, со страхом ожидая, что голова сейчас разболится. Я слышала, как хрустнул череп, когда я врезалась в дерево. Но мне уютно, спокойно… даже радостно. В лодыжке ощущается какое-то легкое покалывание. Кто-то приложил к моему родимому пятну свое.

Может быть, это таки был Чешик.

Я вздыхаю.

– Она приходит в себя.

Это папин голос.

Веки отказываются подниматься. На языке горечь. Я облизываю губы.