Принцесса для киллера

Его я испытываю, глядя на красивую талантливую девушку. Никогда не слышал, как она поет… Этот голос невероятен, пробивает до нутра, и я сгораю в собственных воспоминаниях. Когда-то я думал, что она была всем. Сейчас понимаю, что действительно выгорел. В душе лишь тепло к дорогому человеку осталось.

Адель поет песню “Home”. О доме, которого у меня никогда не было.

Прислушиваюсь к словам певицы, а перед глазами Маша и желание – невыносимое, непреодолимое найти этот самый дом в объятиях своей женщины.

Сижу в тени, скрытый от посторонних глаз, и наблюдаю за происходящим. Мне важно понять все ли хорошо у Адель. Теперь ясно, что она никогда не была моей. Всегда был “Тай”.

Подзываю официантку. Хочу кое-что для себя понять. Девчонка, недавно принесшая заказ, виляя крутыми бедрами опять подходит, улыбаясь во все зубки.

– Кто эта певица?

Задаю вопрос и смотрю в сильно накрашенные кошачьи глазки.

– Тебе с ней ничего не светит красавчик, – улыбка становится вымученной, и я продолжаю:

– Почему?

– Что в таких мужчины находят?!

Кусает губу в недовольстве. Интересная реакция.

– Да просто спрашиваю, краля, что, в ее сторону смотреть нельзя? С чего вдруг?

Мнется немного, выпячивает едва прикрытую грудь и бросает острый взгляд в сторону Адель.

– Эта девочка – под шефом. Если не хочешь быть расчлененным и выброшенным в овраг, остынь. Она с боссом на открытие клуба приехала. Его звезда…

– С шефом, значит.

Цепляю необходимую инфу и хочу кое-что проверить.

– Звать как его?

– Кого? – округляет в ужасе глаза.

– Босса твоего.

Берет паузу и, наконец, под гнетом моего взгляда отвечает:

– Гор Кириан.

Интересная инфа. Задумываюсь. Не вяжется. Единственную любовь Адель зовут не так. Тут у меня всплывает вопрос, а по доброй ли воле она с ним?

– Я не могу любить тебя, Фил! У меня для этого сердца нет! Его вырвали, отняли…

– Меня бери. Обслужу по высшему разряду, – слышу голос и офигеваю, что телка еще не убралась.

Вскидываю бровь и смотрю на деваху.

– Я подумаю.

Отвечаю не жестко. Может, еще понадобится инфа, а эта тут в курсах всего.

Смотрю на сцену и прикидываю. Мне не наплевать на Адель. И я должен знать, что она не в беде. Красивые девочки часто становятся куколками богатых гадов. Знаю ее. По доброй воле на такое не пойдет.

Проходит время, и певица заканчивает выступление.

– Браво!

– Адель! Бис!

Красавица с ангельскими чертами улыбается счастливо, весело, задорно.

Играет или правда?

Пока Адель топчется на сцене, прикидываю шансы и понимаю, что не уйду отсюда, пока не поговорю с ней, пока не буду уверен, что у нее все нормально.

В зале нет яркого освещения. И я примерно понимаю планировку. Иду в сторону сцены, за которой неприметная дверь с надписью: “Служебный вход”.

Дорогу преграждает секьюрити.

– Простите. Туда вход разрешен только персоналу.

Улыбаюсь и заставляю мужика сглотнуть от вида моего оскала.

Когда стена была для меня проблемой?

– Лады.

Отвечаю и бью чувака по челюсти. Вырубаю и складываю его в неприметном закутке. Пусть поспит.

Иду коридорами, осматриваюсь, пока не притопываю к двери с надписью “Гримерка”.

То, что нужно. Останавливаюсь и жду неподалеку.

Адель придет сюда шмотки забрать и переодеться.

Цокот каблучков узнаю сразу. Ее шаги.

Профессиональное. Да и память хорошая. Выхватываю ее в полумраке коридора. Уставшая, бледная, больше нет улыбки. Значит, напускное все было. Отрабатывала.

За ней амбал тащится с цветочками.

Выхожу навстречу, перекрываю путь. Поднимает на меня взгляд. Если раньше казалась бледной, то сейчас белее мела вдруг стала, глаза распахивает и губы дрожат, а на дне голубых озер слезы собираются.

Ведет ее, инстинктивно хватаю за плечо, чтобы удержать.

– Убрал от нее руки! – вылезает вперед чувак и пихает меня в грудь. Коротким ударом отправляю парня в нокаут.

Оборачиваюсь к Адику и смотрю в глаза. Не понимаю, с чего она так перепугалась, увидев меня. Сглатывает, прикрывает глаза и хватается за мою шею, обнимает, повиснув.

Я, особо не привыкший к такому проявлению чувств, офигеваю.

Трах одно, а так, чтобы просто так обниматься…

Но руки сами смыкаются на тонкой, дрожащей фигуре девчонки, знакомой с самого детства.

– Ты жив… – шепчет и заглядывает в глаза. А я смотрю на женщину, которой когда-то был болен, и не чувствую того безумия.

Просто тепло внутри, потому что она свет.

Золотая девочка…

– Я искал тебя, Адик, – почему-то бросаю тихо, – а нашел, когда уже и не думал, что повидаться еще будет возможность… – убираю светлые пряди с ее лба, а перед глазами красный шелк. Маша. Ее люблю. Теперь понимаю, что Адель не могла бы принадлежать мне, о чем и говорю:

– Никогда не слышал, как ты поешь… до сегодняшнего дня. Если бы хоть раз услышал тогда, понял бы, что не видать мне ответа на свое безумие от тебя…

– Что ты говоришь, Фил, о чем ты? – улыбается сквозь слезы.

Хорошая девочка. Душевная. Этим и взяла меня. Слишком непохожей была на все то дерьмо, в котором я барахтался. Отвечаю прямо:

– О том, что я всегда буду тебе другом. У тебя все хорошо?

– Да…