Принцесса Лиза, которая прилетела на воздушном шаре

Когда он поступил на службу к синьору Бальзамику, то первым делом сменил своё имя Шпингалет, которое казалось ему очень иностранным и не вполне патриотичным, на строгое и короткое, как щелчок оружейного затвора – Засов. При этом, представляясь новым знакомым он уточнял, что ударение следует делать на первом слоге – Зáсов. Новые знакомые через некоторое время становились старыми знакомыми и между собой продолжали называть главного тюремщика Шпингалетом.

– Вновь прибывшим до постановки на довольствие ужин не полагается, – крикнул капрал в дырочку на крышке.

– Ну так поставь нас на довольствие, – сказал Ножик.

– Не было такого указания.

– А в тюрьму нас сажать было указание?

– Было оперативное распоряжение с учётом вашей опасности для общественного порядка.

– И чем же мы так опасны?

– Это не моё дело, – ответил тюремщик. – Моё дело исполнить распоряжение. Приказано посадить – я посадил. Прикажут поставить на довольствие и кормить – будьте покойны – накормлю по норме, как положено. Да и вообще, как я слышал, вам не долго сидеть придётся – до утра только. От голода не помрёте.

– А утром что?

– Судить вас будут, наверное. А там, как суд решит.

Больше разговаривать с ним было не о чем. Ясно, что капрал Засов – человек прямой и малообразованный. Возможно на его интеллект повлияла многолетняя служба в деревянном туалете, где он большую часть времени проводил в темноте и одиночестве, общаясь преимущественно с жирными зелёными мухами. Люди, посещавшие уединённый домик, хоть и здоровались с ним за руку, светских разговоров не вели. В лучшем случае читали обрывки старых газет, да и то делали это молча, про себя.

3

Не дождавшись ответа, капрал ушёл, звонко цокая по стеклянной крышке стальными подковками до блеска начищенных сапог. А Ножик улёгся на спину и заложив под голову руки стал разглядывать звёздное небо, отыскивая знакомые созвездия.

– А как ты думаешь, Брег, на других планетах тюремщики есть? – спросил он.

– Если там есть разумные обитатели, то, наверное, и тюремщики есть, – неуверенно ответил Мастер, который ремонтировал сломанный замочек и не был предрасположен к ведению философской беседы.

– Если обитатели разумные, то зачем же им тогда тюремщики?

– Ну, для того чтобы преступников охранять, которые не совсем разумные. Служба такая. Ты же сам служил – должен понимать.

– Я в армии служил, а не в тюрьме! А это совсем другое дело…

До того, как попасть на Остров, Ножик действительно служил в армии. Родителей и других близких родственников у него не было, если не считать родственниками сотню другую таких же как он ножей, изготовленных из общей металлической болванки на большом военном заводе.

Раньше на этом заводе делали настоящие боевые танки, а когда их стало так много что некуда девать – завод переориентировали на выпуск мирной продукции: слесарных инструментов, столовых приборов и чугунных сковородок. Новые изделия, хоть и имели вполне мирное предназначение, сохранили в глубине души боевой дух и военную дисциплину.

Собственного имени у Ножика не было. Вместе с партией таких же как он изделий, его упаковали в коробку с надписью «Нож складной перочинный многофункциональный». Многофункциональность обеспечивалась несколькими лезвиями разного размера и формы, которые крепились на едином стальном стержне и складывались в общую рукоятку. Для красоты и удобства использования по бокам рукоятки были приклеены разноцветные пластмассовые накладки. Ножику досталась рукоятка красного цвета, чем он очень гордился. Военные, особенно артиллеристы, всегда почитали красный и чёрный цвета, как символы огня и порохового дыма. Слово «перочинный» поначалу смущало Ножика своей непонятностью. Никто из его братьев-близнецов не мог объяснить, что означает это слово, и какие перья им придётся чинить. Но потом он привык и считал его чем-то вроде фамилии.

Больше чем цветом рукоятки Ножик гордился гравировкой «п/я 956», выполненной по краю самого большого лезвия. Такая надпись была у всех ножей из его упаковки, и они считали её отличительным знаком своего боевого отряда. Пройдёт много лет, они встретятся где-нибудь снова и узнают друг друга по тайному знаку – вспомнят свою боевую юность.

Секрет гравировки открыл Ножику Мастер Брегет. Оказывается, в ней не было ничего таинственного. Завод, на котором делали боевые танки, подобно другим военным заводам не имел собственного имени и обозначался в письмах и документах как «Почтовый ящик 956» или сокращённо «п/я 956». Почему большой завод размером с провинциальный город, огороженный высокой кирпичной стеной, назывался «почтовым ящиком», и почему у этого ящика был номер 956, Мастер не знал – видимо так кому-то было нужно. Люди, придумавшие непонятное обозначение, давно умерли, а новые работники завода ничего об этом не знали и на вопрос друзей: «Где ты работаешь?» скромно отвечали: «Да так… В одном почтовом ящике». И друзьям сразу становилось ясно, что человек работает на военном заводе и больше ни о чём его спрашивать не нужно.