Принцесса с дурной репутацией

— Но обещайте, что более никаких глупостей хотя бы до праздника Святого Исцеления.

— Но ведь это добрых три недели!

— Совершенно верно. Я принесу вам недоделанные гобелены, извольте сидеть в рукодельной и вышивать. Это и будет ваше наказание. А с порками покончим. Вы ведь уже взрослые девицы, невесты, сколько можно раскрашивать вам задницы…

— Спасибо, Сюзанночка! От имени наших задниц!

Сюзанна, продолжая хохотать, вышла из комнаты.

— Ну так, — задумчиво поглядела на меня Оливия, — я вот что тебе скажу: тут дело пахнет заговором.

— Каким?!

— Против меня как наследницы. Разве ты не видишь, что вассалы и родственнички сговорились сгородить эту дверь в преисподнюю, чтобы посмеяться надо мной, легковерной дурочкой?!

— Оливия, есть такое душевное заболевание, когда всех подозреваешь черт-те в чем. Как же оно называется…

— Паранойя.

— Во-во. Ты не больна им, случайно? Ну сама посуди, какого фига команданте Виктор будет сговариваться с тем же Себастьяно? Себастьяно против него — червяк.

— Да, — Оливия почесала прыщик на подбородке. — Давай все-таки сделаем Себастьяно гадость. Ну просто чтобы форму не потерять за три недели.

— За нами будут следить. Как мы сидим в рукодельной и рукодельничаем.

— Рукодельничать можно по-разному. У меня есть план… Надо проникнуть в комнату Себастьяно и порыться в его сундуках с одеждой…

— Ага…

Должна предвосхитить события и сообщить почтенной читающей публике, что сей план удался блестяще. Я таки проникла в покои щенка Монтаньи и скрала два его выходных костюма. И самолично пришила к плечам его колета издырявленные гульфики, а к парадным штанам — кучу разноцветных ленточек, что в изобилии имелись в рукодельной. А Оливия изрезала его дорогие кружевные воротники… Словом, получилось отменно, а главное, никто нас не заподозрил — мне даже удалось незаметно вернуть все в сундук. Мы смиренно вышивали, а Себастьяно поминал весь ад, глядючи на испорченные костюмы… Но это уже неинтересно. Вперед, мое перо!

Прошло две недели из отведенных нам в качестве наказания, а его светлость все не возвращался. Жизнь в замке текла в своей колее, мы с Оливией каверз не совершали, нахлебники продолжали благополучно объедать великого поэта, и от скуки у меня стали даже мочки ушей болеть. Чтобы окончательно не свихнуться на вышивании, я решила заняться разбором книг, в беспорядке сваленных в библиотеке, — это все были новинки поэзии, недавно вышедшие из печати. Все старолитанийские поэты считали священным долгом присылать свои публикации его светлости в надежде быть особо отмеченными и приглашенными к с голу герцога, а то и ко двору королевской фамилии. Ничего удивительного, была бы я поэтессой, тоже стремилась бы к славе за счет анапестов и сонетов. Одним ямбом сыт не будешь, знаете ли… Но и это неважно. Важно то, что я снова встретила мессера Софуса.

Произошло это душной сентябрьской ночью, когда все замерло в ожидании близкой грозы. Вокруг пахло раскаленным железом, в черном небе проскакивали извилистые молнии, ветер умер, и я, мучаясь от жары, распахнула окно и встала, опираясь о подоконник, жадно вдыхая липкий воздух. Положение отравляло обычное женское недомогание, которое всегда проходило безболезненно, а тут я просто места себе не находила от боли, и не помогали обычные в таких делах отвары мяты и мелиссы.

Огненный шар возник передо мной из ниоткуда. Я застыла изваянием и только смотрела, как этот воплощенный ужас медленно вплывает в мою комнату, бешено вращаясь, разбрасывая искры и натужно гудя, как стая рассерженных шмелей. Вот он прошел, почти опалив кожу на лице, вот он замер над левым плечом.

— Мамочка, — прошептала я, что, разумеется, было полной глупостью — уж кто-кто, а мамочка точно помочь бы мне не смогла, ибо бросила меня в самом невинном возрасте, как вы помните.

Шар резво взлетел к потолку, и я закрыла глаза — сейчас он ударится о потолок и взорвется, и в этой мучительной вспышке погибнет юная Люция Веронезе, так и не ставшая капитаном каперской баркентины… Я настолько реально ощутила свою смерть, что следующее мгновение потрясло меня еще сильней — я услышала легкий смех и голос:

— Дорогуша, не надо бояться! Это я! Ах, все это моя страсть к дешевым эффектам… Ну, дорогуша, откройте ваши очаровательные глазки!

Я повиновалась. Огненный шар исчез, наполнив воздух крошечным облаком золотых искорок с ароматом ванили. В этом облаке парил мессер Софус и насмешливо смотрел на меня.

— Мессер, это вы! — только и вымолвила я. — Как давно я не имела чести встречаться с вами!

— Был за гранью, дорогуша, не мог тебя навестить…

— За какой гранью? — удивилась я.

— Грани бывают разными, — молвил мессер и плавно опустился в кресло. Золотые искорки кружились вокруг и теперь пахли пудрой для париков.

— Не понимаю, — развела руками я.

— Со временем поймешь, дорогуша. Я помогу. Ты постигнешь великую истину о том, что мир устроен совсем не так, как ты привыкла его воспринимать через свои чувства и ощущения. Мир гораздо, гораздо богаче, милая Люция. Присядь, расскажи мне, как тебе живется.