Принцесса с дурной репутацией

— Я не устраиваю поединков с чернью! — прошипела она. — Держись от меня подальше, Люция!

— Того же и вам желаю, — я встала и молниеносно убрала кинжал в ножны, что прятала под форменным фартуком. Не всем пансионеркам разрешали носить оружие. Точнее, его не разрешали носить никому, но некоторым, особо родовитым, присылали семейные клинки. Я к родовитым не относилась, а мой клинок был украден в оружейной лавке городка Пьячетто, куда нас возили на конфирмацию. К причастию вместо меня подошла тихоня Филомена — дважды, за себя и за меня. Да простит ей Исцелитель сей грех, а мне — что я украла такой отличный клинок.

Однако дело плохо. Роспа донесет про клинок дежурной сестре, а то и аббатисе. Значит, клинок надо спрятать, да так, чтобы его не нашли в нашем дортуаре. Сейчас у нас урок музыки, его, пожалуй, можно прогулять без последствий. Отправлюсь-ка я на незапланированную прогулку.

Я выскользнула из аудитории, стремительно пронеслась по коридору и спустилась в холл. Там дежурили две сестры, облаченные в черные рясы и сонно крутящие четки. Но какими бы сонными они ни были, на меня они среагируют моментально, как хорошие гончие — на зайца.

И они среагировали.

— Дитя, зачем вы спустились в холл? — скрипучим голосом спросила одна.

— Разве вы не знаете, что во время перемен все пансионерки должны быть в рекреациях второго этажа?

Пришлось придумывать на ходу:

— Простите, сестры, — забормотала я, притворяясь девочкой-скромницей. — Мне очень надо в туалет, а на втором этаже все кабинки заняты. У меня живот прихватило.

— Бедняжка, но ведь на первом этаже туалеты только для менторов… И они запираются на ключ.

— Пожалуйста, — умиленно проныла я, обхватив живот руками. — Кажется, я отравилась чем-то… Тошнит…

Сестры на то и монахини, чтобы быть милосердными. Одна из них протянула мне ключ:

— Ступайте, да поскорее!

Я бросилась к туалетной комнате для преподавателей.

Отперев ее, я прежде всего огляделась. Первая неудача — здесь нет окон, значит, вылезти в окно и спрятать кинжал в саду или скриптории не получится. Но преимущество: на две ладони ниже потолка тянутся декоративные мраморные желоба. Возможно, там получится спрятать кинжал. Да только чтобы дотянуться до этого желоба, надо быть выше раза в три или иметь при себе стремянку.

Я вошла в кабинку. Не в поганую же дыру спускать мой кинжал!

А придется.

Тем более что я сумею раздобыть новый. Или, на худой конец, порыться в выгребной яме, ф-фу.

Я опустила кинжал в сливное отверстие. Он булькнул прощально, я дернула ручку слива, и вода шумно омыла широкий лоток ножного унитаза.

Я как раз мыла руки, поливая себе водой из фаянсового кувшина, когда услышала стук в дверь:

— Дитя, как вы?

— Сестра, я уже иду! — крикнула я и вышла из туалетной комнаты, картинно держась за живот.

— Ох, и пронесло же меня, — поделилась я с сестрой переживаниями.

Та поморщилась:

— Уже был звонок. Какой у вас сейчас урок?

— Музыка, сестра.

— У мэтра Маджорити?

— Да, сестра.

— Тогда поспешите.

Я поклонилась и помчалась наверх.

Мэтр Маджорити был чрезвычайно суровым старцем, не ценившим ничего, кроме качественного хорового пения. Когда я постучалась в класс, то услышала «Ми-соль-ми-до-ре», которым обычно распевался наш хор.

Дверь открылась. Мэтр Маджорити сурово воззрился на меня:

— Где вы гуляете, барышня Веронезе?

— Простите, мэтр, — я смиренно потупилась. — Я была в туалетной комнате.

Кто-то из хора сдавленно хихикнул.

— Извольте на место. И сообщите дежурной сестре, что я приказал вас оставить без сладкого в Исцелительный день.

Хихиканье стало более громким и мстительным. Аукнулся же мне пирожок с повидлом!

— Да, мэтр, — и я покорно встала на свое место в хоре.

Мэтр Маджорити постучал по пюпитру дирижерской палочкой и грозно изрек:

— Сегодня мы будем репетировать патриотическую кантату «Славься, Старая Литания!», ибо ваш класс станет петь ее в день приезда благотворителя нашего пансиона графа Лучизаре. Как вам известно, его сиятельство приедет через три недели или через месяц. Госпожа Солано, вы солируете в партии меццо-сопрано. Барышня Дучези, попрошу вас больше не фальшивить во втором куплете, вы делаете это нарочно. Барышни, приготовились. До-ля-фа!

Мэтр Маджорити взмахнул дирижерской палочкой, и наш хор завел первый куплет патриотической кантаты, сладкой и приторной, как патока:

Славься, Старая Литания,Славься, лучшая страна!Мы другой такой не виделиНи в какие времена!