Принцесса Цезарии (СИ)

Меньше всего Дженевьеве сейчас хотелось вступать в споры по поводу наряда к церемонии — ранее любимое действо теперь не приносило былой радости, омрачённое событиями в Королевстве.

— Вашэ Вэликолэйпнейшэе Высочэство! — раздался лебезящий голос зеркала: — Как жэ мы всэ рады вновь Вас видэть! Как жэ мы благодарны судьбэ, за то, что она Вас вновь привэла к нам — жаждущим Вашэго общэства и Вашэго покровитэльства! — стеклянные глаза наполнились слезами радости, опасно скопившихся в уголках, готовых хлынуть солёными ручьями в любую секунду.

— Ну-ну, хватит уже. У нас к тебе дело! — Натали, не терпящая подхалимства, прервала хвалебную оду стеклянного льстеца и перешла сразу к делу: — Нам надо выбрать что-то для церемонии… Для Джи…

— Цэрэмонии? Для какой цэрэмонии? — солёные хрусталики мгновенно обсохли и Зеркало, с деловитым видом, забегало пытливыми глазами с одного лица на другое, нетерпеливо ожидая ответ и гадая: о той ли церемонии идёт речь, что на устах у всего магического мира…

— Для той самой. — отрезала Натали, многозначно посмотрев любопытному прямо в стеклянные глаза.

— Кхе-кхе… У нас, как-бы, мало времени. — нарочно покашливая, Зерда прервала таинственную напряжённость, внезапно проглотившую гардеробную.

— Время пришло. Зеркало, моё время пришло. — холодный проникновенный взгляд Джи, сосредоточенный голос пронзил Зеркало: — Я исполню предназначенное…

— Ах, наша прэкрасная Дженевьева! Наша великолэпная избавитэльница! Я сдэлаю вас эщё прэкраснэй для самого главного события всэго Королэвства! Я сдэлаю вам истинно королэвский наряд! —

В тот же миг стены гардеробной задрожали, золотистая пыльца окутала Дженевьеву стремительными, сверкающими завитками, опутав с ног до головы. На глазах, с невероятной скоростью, сверкающие завитки пыльцы сплетались в витиеватые узоры нежнейшего золотого кружева. Через несколько мгновений роскошный волшебный наряд был готов — пышная юбка с длинным шлейфом, открытые белоснежные плечи и полупрозрачные рукава, расшитые бриллиантовыми каплями. Завершала это произведение магического искусства золотая диадема, украшенная красными рубинами.

Подруги почтительно отступили назад. Окружённая искристым сиянием, Дженевьева озаряла комнату не только золотым кружевом церемониального наряда, но и чем-то неосязаемым, невидимым — аурой будущей королевы, суверена всего магического королевства.

— Какая ты красивая! — мечтательно вздохнула Белль, положив голову на плечо заворожённо разглядывающей свою подругу Натали.

Такой Дженевьеву Нат не видела ещё ни разу. Только сейчас к ним приходило явное осознание того, что все их злоключения и перипетии были во имя чего-то большего, чем просто помощь другу — во имя будущего всего магического мира.

— Согласна! Твой льстивый дружок превзошёл мои ожидания! Отдаю должное. — Зерда слегка кивнула в сторону зардевшегося Зеркала.

В отличие от остальных, змеиная королева видела перед собой, прежде всего, достойный церемониальный наряд, так как ореол царственности был ей и самой не чужд.

Раздался стук в дверь. Девушки взволнованно переглянулись.

— Это, наверное, принц Арманд. Я открою… — Натали едва заметно выскользнула из комнаты, вернувшись через мгновенье уже в сопровождении хозяина замка.

Арманд облачился в чёрный бархатный камзол, украшенный золотой расшивкой, и чёрные, идеально облегающие, брюки. Буйную россыпь чёрных кудрей венчала золотая корона, инкрустированная традиционными, для его семейства, рубиновыми каменьями.

На миг Арманд застыл на месте, поражённый величественностью и красотой церемониального обличья его наречённой. Золотое сияние наряда принцессы заливало высоко убранные рыжие волосы огненным светом, а изумрудные глаза Джи сияли от волнения — от предвкушения неизвестности таинственного действа, что хранило в себе волшебство, силу всего магического королевства и толику грусти неизбежности, предопределённой за много веков древнейшими пророками.

— Дженевьева! — раздался знакомый бархатный голос.

Голос, из её снов. Голос, такой уже близкий и родной, самый желанный в целом мире, в обоих мирах. Голос, мгновенно уносящий их двоих за много километров от всей предцеремониальной суеты, уносящий их в другое пространство, только их двоих.

— Дженевьева, ты так прекрасна! — бархатный голос продолжал ласкать её жадный до родного звука слух.