Прохор Торбин

Принцип Дневника

Предисловие

Когда я начинал писать эту книгу, в моей жизни было мало переменных и много констант. Я был уверен, что напишу её за пару месяцев, где-нибудь опубликую, потом устроюсь на работу и буду продолжать хранить свою любовь к одной единственной. В итоге на неё ушло девять месяцев (во многие из которых я эту книгу ненавидел), и я лично абсолютно не представляю, что мне делать дальше, и какой заключается смысл в том, что я делаю сейчас, если по итогу я очень далёк от того, чтобы назвать себя «счастливым человеком». Последний пункт правда не изменился, ведь любовь я всё ещё с трепетом храню, правда теперь этот порыв упирается в бетонную стену. И этот абзац выглядел был как обычное нытье, если бы в какой-то момент я не осознал, что главный герой, Саша, появляется на первой странице именно с таким набором переменных. Он размышляет о любви и о том, как хранить её в одиночку, он не знает ничего о своём даже ближайшем будущем, но искренне хочет найти для себя идефикс, оглядка на который принесёт ему спокойствие. В его жизни нет ни одной константы, и я хочу, чтобы перед первой главой вы постарались проглотить это ощущение, потому что представления героев здесь не будет. Эти герои и сами, наверное, не знают, как себя представить.

Представьте, пожалуй, и следующее. Вам очень давно не хватало свежих ощущений. Вы внезапно оказались в гараже в городе, в котором никогда не были, и понимаете, что уже никогда не окажитесь тем, кем были раньше. Перед тем, как впервые вбить себе в голову здравый вопрос: «А что мне вообще делать дальше?», у вас есть несколько часов первоначального шока. Вы будто Колумб в первые минуты нахождения на новой земле. В гараже находится красивый мощный мопед. Вы садитесь на него и гоните в любую возможную сторону. На эти несколько часов вы оказались в забытьи, то есть там, где вопросы отвечают сами на себя, не думая о вас. Заведите мотор, забейте хуй (ой) и гоните. Поднимите руку вверх и улыбнитесь. Молодцы.

P.S Когда-нибудь всё обязательно наладится. Я в это верю и начну долгий путь к восстановлению с представления этого рассказа. Приятного прочтения.

Я долго не мог понять, еду ли я настолько быстро, что не могу закрыть рта, или просто счастлив

Глава 1

Допустим, из точки А в точку А направляется транспортное средство. Его скорость составляет 1674 км/ч. Нам известно, что оно отдаёт синевой. Нам известно, что оно никогда не останавливается и у него нет водителя. Однако больше узнавать о нём уже ничего не хочется.

Задача: потеряйте известные множители

***

Звонок

– Ребята, последний раз я прохожусь по классу и, если не досчитаюсь необходимых тетрадей, то пеняйте на себя и после шестого урока не проситесь пересдавать. Тилёв, ну кому я это все сейчас говорю!

– Я Тилев, а не Тилёв.

– Сиюсекундное замечание учителю от ответственности тебя не освобождает, да и тем более, думаешь я забыла, что за сочинение ты мне сдал позавчера? Кредит доверия необходимо восстанавливать

Вся суть её претензии ко мне заключался всего лишь в том, что я осмелился написать, что Льва Толстого определённо одолевал комплекс неполноценности во время написания «Войны и мира». А иначе зачем он так рьяно старался делать из Наполеона уродливое посмешище, которого не заботят не свои, ни чужие. На месте Болконского мне было бы просто стыдно разочаровываться в такой карикатуре, да еще и пафосно глядя в глаза бесконечному небу

– Простите, сейчас всё сдам.

Всё-таки не в том месте я был, чтобы в одиночку противостоять целому… человеку.

– Саш, подойди ко мне. Хочу ещё раз тебе об этом напомнить. Ты же прекрасно имеешь представление о таких понятиях, как статус, влияние, литературное мастерство. Нельзя так со Львом Николаевичем поступать. Если ты хочешь, можешь написать свою версию его произведений, только конечно за авторством Александра Тилева. Вот там и будешь испытывать всё то, что ты прочитал у своих Лимоновых, Сорокиных, Эко и прочих персонажей. Твоё отрицание и противостояние канонам заканчивается там, где начинается черная паста в виде лебедя в твоём дневнике. Тебе вообще в целом-то «Война и Мир» пока нравится, как произведение?

– Абсолютно нет.

– И как же я после такого могу без смеха воспринимать твои слова о том, что у тебя особая позиция насчёт романа?