Принцип нечётности тапка

— Грызешь философский камень? — пошутил таракан по кличке Творог. Кличку он получил из-за любви к молочным продуктам. Таракан не замечал на полу хлебные крошки, яблочные огрызки, изюмины, но, если обнаруживал сырный обрезок, кусок творожного пирога или сердцевину ватрушки, его радость не знала границ.

— Чем умничать, ответил бы лучше на один давно мучающий меня вопрос, — обратился он к Мышу.

— Опять про закон сохранения материи и энергии? — предположил Мыш. — Так это проще простого. Масса предмета зависит от способа его утилизации.

— Да нет, не про массу. Я хочу понять, кто появился раньше в эволюционном развитии — мыши или тараканы.

— Конечно, мыши. Млекопитающие — прародители всего живого на земле. Кстати, сыр на халяву не хочешь? Не хочешь и не надо, — продолжил Мыш, не дожидаясь ответа, — я два раза не предлагаю.

— Я не успел ответить, — грустно сказал таракан.

— Кто не успел, тому не повезло. Континуум чередующихся событий противоположной направленности. Не повезло сейчас, повезёт в другой раз.

— Повезёт с тобой, конечно.

Творог понуро опустил усы и пополз на кухню ведомый нереализованным пищевым позывом.

Забава, окончательно потеряв бдительность, слушала Шелега.

— И когда бóльшая часть суши покрылась песком, когда солнце спряталось за желтые тучи, на землю спустилась Песчаная ночь… — вещал, забывая дышать от переполняющих его эмоций, кот.

В комнату крадучись вошёл Заждан.

— А — а–а — а, застукал вас за кошачьим бредом! — заорал он.

Шелег замер, Малыш заплакал, а Забава стала виновато оправдываться.

— Ты не прав, он не всегда кошачий бред несёт!

— А какой? Кошка может нести только кошачий бред, и я не хочу, чтобы мой ребёнок, мой биологический сын, слушал эти истерические мяуканья.

— Италия, конечно же, проиграла, — язвительно промурчал Шелег, — надо знать, за кого болеть. Я бы болел за Уганду… Уганда богаче Италии, как в природном, так и в этническом отношении. К тому же, в древности территорию Уганды населяли пигмеи и койсанские племена.

— А какое отношение эти корсары имеют к футболу? — спросил Заждан.

— Во-первых, не корсары, а койсаны, а во-вторых, ровным счётом никакого, в Уганде нет футбольной команды. Детская смертность, до взрослого доживает не каждый появившийся на свет футболист-самородок. Малярия, брюшной тиф, тигры, наконец, естественный отбор, — Шелег демонстративно выгнув спину, удалился на кухню.

— Ты слышала? Он неадекватен. И этому умалишённому зверю-фантазёру ты доверяешь своего ребёнка, — вздохнул Заждан.

Мыш ходил по кругу и нижним премоляром нарезал с внутренней стороны сырной дырки тонкую полоску.

— Сырная нить такая длинная, что её можно протянуть из одного угла комнаты в другой, а кончик вывесить в окно, — размышлял он вслух.

— Кончик птицы склюют, — Творог задвигал усами демонстрируя озабоченность.

— Если бы это была не сырная нить, а хлебный мякиш, тогда бы вмиг склевали, а сыр они в клюв не возьмут, — Мыш почесал для убедительности левой задней лапкой за ухом.

— А почему тогда птица из книжки сыр во рту держала? — не сдавался Творог.

— Книжка про птицу с сыром наверняка была художественной, а, следовательно, не несла достоверной информации. В художественных книгах можно писать всё, что вздумается, — авторитетно заявил Мыш, — и страницы там не такие вкусные, как в энциклопедии. Энциклопедией бывает так зачитаешься, что с полки встать не можешь. А художественные — даже открывать не хочется, не то качество страниц. И обложка хоть и мягкая, но тяжело переваривается, — добавил он поморщившись.

— А зачем тогда печатают, если читать не вкусно?

— Те, кто пишут об этом не думают, они движимы потребностью поделиться с другими накепевшим. Вот Шелег, если бы карандаш в когтистых лапах держать научился, пришлось бы корпус к библиотеке пристраивать.

— Верно, кстати, рассказ этот про сыр и лисицу очень в его кошачьем стиле, — сказал Таракан. — Я сразу понял, что всё там — полная бессмыслица. Посуди сам: “…на ветку стаей взгромоздясь, собой в коня преобразясь, позавтракать совсем уж было собралась, но ощетинилась, а сыр во рту держала”.

— Кто держала? — спросил сбитый с толку Мыш, — ты, по-моему, неправильно процитировал. Так быть не может, и вообще, зачем ей сыр, коню этому?

— Он им, по-моему, лису подманивал, на лис охотился значит, — таракан пошевелил усами.

— Интересная история, а чем она закончилась? Конь съел лисицу?

— Не помню, да и не важно это, важно другое, — Творог заволновался, — у Заждана к подошве правого тапка приклеился кусок тревожного пирога. Я уже третий день хочу им позавтракать, но боюсь, что задавит, не дав насладится.

— Во-первых, не тревожного, а творожного — учись правильно употреблять слова! А во-вторых, хозяин тапка в него с дивана редко встаёт.

— Он и тревожный тоже. Он знаешь, как меня тревожит, я только о нём и думаю. А то, что тапки редко одевает, я и сам знаю. Но если по закону подлости это как раз сегодня и случится, что тогда?

— Сам знаешь, что — будешь подклеен к подошве рядом с несъеденным пирогом.