Принцип Парето

– Потери, Лена, бывают не только вещественные. Есть худшие – духовные. Когда теряются чистые помыслы, искренние желания и хорошее поведение, и людям, потерявшим всё это, всегда дерьмово. Такие потери практически невосполнимы, не заменяемы новой порцией хороших людей, которые пришли в твою жизнь, потому что, разочаровавшись, ты всегда и во всём ищешь худшее, и, как правило, находишь его.

– И во мне вы это нашли?

– Пока нет, – въезжаем на подземную парковку, где полумрак скрывает лицо Островского, выделяя глаза. – Но как я уже сказал, если постараться, отыскать можно в любом.

– А можно просто не искать и жить счастливо.

– Вариант «жить», как видишь, я использую, а вот «жить счастливо» мне уже никогда не грозит.

– Всегда есть шанс всё исправить, если, конечно, вам не всё равно.

Парето глушит машину, и мы остаёмся практически в темноте. Он припарковался в углу, куда с трудом достаёт освещение.

– Сдаётся мне, мнение, которое сложилось у меня о тебе изначально, нуждается в корректировке. Ты не так глупа, – усмехается, но улыбка больше смахивает на оскал, который не сулит мне ничего хорошего.

– Мнение, что все блондинки глупы ошибочно по своей природе. Тот факт, что я мало говорю, не означает, что я лишена ума. Просто умею вовремя заткнуться.

– Не умеешь. Умела бы, и весь путь в город мы провели молча. А всего-то и стоило ответить согласием на предложение обновить свой гардероб.

Островский открывает дверь и первым выходит из машины. Следую его примеру, чтобы разбудить Тасю, которая сладко сопит в кресле.

– Тасенька, просыпайся, – трясу её за плечо, но она не сразу реагирует.

– Приехали? – трёт глаза, осматриваясь. – Мам, уже ночь?

– Нет. Мы на парковке, а тут темно. Пойдём.

Тащу сонную дочку за руку к лифту, а когда выходим на первом этаже, сон испаряется, и детские глазёнки бегают по витринам магазинов.

– Там игрушки! – тычет пальчиком в пёструю витрину, где выставлены наборы с куклами.

– Я вижу. Сначала одежда, затем всё остальное.

В магазине детских вещей проводим много времени, выбирая платья, куртку и новые сапожки. Парето нарезает круги у входа, но к нам не приближается, а затем и вовсе исчезает из поля зрения, оставив нас вдвоём. Поднимаемся на два этажа выше, где множество детских магазинов, и ныряем в один из них, рассматривая ассортимент. У Таси глаза разбегаются, и она несколько раз меняет запрос. Разноцветный пластилин, раскраски, карандаши и фломастеры, а ещё пупс. Понимаю, что она хочет набор с несколькими куклами, который стоит невероятно много, аккуратно отказываю, понимая, что мне ещё необходимо скопить сумму для возврата долга. Покидаем магазин и только в этот момент осознаю, что огромный торговый центр впечатляет масштабами, и где искать Островского я не представляю, а его номера у меня нет. Кручусь, осматриваясь и вылавливая из толпы лица, которые непохожи на того, кто мне нужен.

– Всё? – Константин Сергеевич возникает, словно из ниоткуда, а я отшатываюсь в сторону от неожиданности.

– Вы ушли, а я не могу позвонить. Нет номера. Как вы нас нашли?

– Это просто. Ты значительно выделяешься на фоне хорошо одетых людей, – бросается словами, и, огибая меня, уверенно идёт к лифту.

В его словах нет ни капли лжи, потому как рядом с вылизанным до противного лоска Островским, я смотрюсь, как старая, потёртая игрушка, пролежавшая на чердаке двадцать лет. Вхожу следом в лифт и собираюсь нажать на кнопку, когда он отталкивает мою ладонь и жмёт на нужную ему цифру. На этом этаже брендовые магазины одежды.

– Зачем мы здесь?

– Час назад ты убеждала меня, что умеешь вовремя заткнуться. Сделай одолжение, примени свою способность.

Островский придирчиво рассматривает вывески, а затем вталкивает меня в один из бутиков.

– Нужна одежда для неё, – указывает на меня пальцем подбежавшему консультанту.

– Что конкретно?

– А что есть?

Девушка срывается с места, быстро снимая с вешалок варианты, и идёт к нам, приглашая в кабинку. Парето стаскивает с меня куртку, забирает сумку и кивает в сторону примерочной. Гора вещей пестрит ценниками со множеством нулей. Такие я себе позволить не могу, даже если потрачу все деньги, что вчера отдал Аронов, но, кажется, как бы я не старалась, Островскому плевать на мои аргументы.

Примеряю половину, понимая, что остальное мне никогда не пригодится, потому как работа не кухне не требует ношения делового костюма или же вечернего платья. Откладываю брюки, прямые джинсы и пару тёплых кофточек.

– Это, – показываю продавцу и ловлю реакцию Островского, который, развалившись на диване, пьёт кофе, а Тася жуёт шоколадку.

– Там было три вечерних платья.

– И ни одно из них мне никогда не понадобится. Я не приемлю бессмысленной траты денег.

– Иди и примерь. Это не обсуждается, – рычит, не позволяя возразить.

Возвращаюсь в примерочную, натягиваю тёмно-зелёное платье, настолько облегающее, что каждый шаг даётся с трудом.

– Тася, тебе нравится? – спрашивает у дочери, как только я появляюсь перед ними.

– Нет, Костя.

– Другое, – показывает, что они ждут следующий вариант.