Принцип Полины

Мне безумно нравится идея увековечить память Максима, став его «негром». И бог с ними, с былыми обещаниями Куинси Фарриоля, несбывшейся надежды издательства «Портанс». Я не хочу всю оставшуюся жизнь вести существование земляного червя и черпать энергию в отчаянии. Или букашки, которой необходимо запутаться в паутине, чтобы познать экстаз.

Единственное, что меня тревожит, это реакция Полины. Как только будет отобрано достаточное количество недвижимости, я положу конец молчанию, чтобы она сама выбрала по фотографиям дом, который заменит ее нынешнюю тесную съемную квартирку над автовокзалом. Мне страшно до смерти. В первый раз в жизни я готовлю кому-то сюрприз.

— Вы, быть может, сделали бы более славную карьеру, не пригласи я вас тогда в Сен-Пьер-дез-Альп, — говорит мне Жанна Вуазен с плохо скрытым ликованием.

Подпрыгивая на выбоинах под обдувающими «Морган» сквозняками, уже сорвавшими с нее парик, она добавляет мне в утешение:

— Я, во всяком случае, ни о чем не жалею.

Права я была, что верила в Полину: посмотрите, в каких чудесных условиях я теперь работаю! Но у меня нет ее мужества. Вы уверены, что ей действительно захочется такой жизни?

Я не стану отвечать за Полину. Все, что я знаю сегодня, — чего хочется мне. И этим я обязан ей.

Увидев, как она съезжает с парома за рулем «Даймлера», я ощутил тот же удар в сердце, что и при каждой нашей встрече. Она бросилась мне на шею, как будто мы не виделись много лет, как будто не созванивались каждые четверть часа, с тех пор как она выбрала наш дом. Замок без кровли, которую еще предстоит реставрировать лет сто.

А когда из «Даймлера» выскочил Максим и принялся пожимать руки туристам, сияя улыбкой члена парламента на встрече с избирателями, я понял, что сделал правильный выбор. Благодаря великодушной хитрости старой чародейки, соединившей нас двадцать лет назад на радость и на горе, драмы четырех жизней ждет счастливый конец волшебной сказки.

Я спрашиваю Полину, выйдет ли она за меня замуж. Она поворачивается к Максиму, в глазах которого ликование мгновенно сменяется тревогой.

— Она же сказала «да» мне! — напоминает он, теребя пуговицу моего пиджака.

— Это ничего не меняет, — отвечает ему опекунша. — Мы тебя никогда не покинем.

И он спешит успокоить нас с добродушной улыбкой:

— Я вас тоже.