Принцип Талиона

Но никакие дыхательные упражнения не могут унять сжигающую меня изнутри зависть… и ревность. И всеобъемлющую обиду. И всепожирающую ненависть. Нестерпимую. Неконтролируемую. И постыдную.

Все эти месяцы, наблюдая за Викки и за Робертом, я заталкивала ненависть в самые дальние уголки своего сознания, фанатично воспитывая в себе хладнокровие, потому что месть не свершается на горячую голову, и все же… И все же сейчас я проигрываю этот раунд.

— Ты не понимаешь, — делая над собой усилие, говорю я спокойнее и значительно тише. — Дело вовсе не в доме, и не в его стоимости. И даже не в районе. Это что-то нематериальное. Идеальность дома Викки заключается не в мастерстве дизайнера и не в вычурности обстановки, а в исключительности его хозяйки. Аристократическое воспитание, изящные манеры, безупречный вкус. Ее утонченность, изысканность, галантность, элегантность, лоск… — у меня заканчиваются эпитеты, и я на время замолкаю. — Это не покупается… И этому нельзя научиться. У нее это в крови.

— Ахаа… — задумчиво тянет он и, после очень долгой паузы, посмотрев на меня тяжелым взглядом прозрачно-серых глаз, спрашивает. — А что не так с твоей наследственностью?

— Что? — не понимаю я.

Он поднимается с дивана и встает передо мной, засовывая руки в карманы джинсов.

— Ты говоришь, что у нее это в крови. А твоя кровь чем хуже? Твоя мать из знатного английского рода… Твой прадед, кажется был генералом, рыцарем какого-то ордена?

Я киваю.

— Орден Британской Империи.

— А у нее кто? Славянка-голодранка?

— Она русская, — машинально поправляю я.

— Неважно, — отмахивается он. — А отец и…

— Он мне не отец! — я грубо обрываю его. — У меня нет отца. И мать моя умерла.

— Теперь ты обвиняешь меня в том, что ты сирота?!

Молниеносным движением я выхватываю из-за пояса безотказный глок и целюсь ему в голову.

— Осторожнее, Райан Эттлин. Не ступай на опасную дорожку, — я вновь спокойна и хладнокровна.

Ненависть к биологическому отцу, что давно стала частью моей личности, что на протяжении многих лет, с самого детства, формировала мой характер и была моей движущей и поступательной силой, окутывает меня и замораживает все остальные эмоции: и зависть, и злость, и обиду, и ярость. Как всегда. Стоит мне подумать о нем, как я становлюсь сухой, безэмоциональной, почти неживой. Этому я научилась.

Девятимиллиметровое дуло пистолета все еще нацелено на Райана, но ни один мускул не дрогнул на его безмятежном лице, ни одна ресничка не всколыхнулась, не изменилось и выражение глаз. Он по-прежнему смотрит на меня в упор, и я пасую перед его открытым взглядом. Опускаю пистолет и бормочу слова извинения. Снова.

— Заканчивай этот цирк. Убей их всех, как собиралась, и покончим с этим, — жестко говорит он. — Я хочу вернуть себе свою Кристину. Ту, что встретил подростком в грязной подворотне на окраине Гамильтона. Ту, что стреляла лучше нас всех, ту, которая была безрассудно бесстрашной и умела улыбаться, как никто и никогда. Я давно уже не видел твоей улыбки. С тех пор как мы переехали в этот гребаный город, ты сама не своя. Ты стала жестче, безжалостней, в погоне за отмщением ты перестала ценить человеческую жизнь. Да, мы тоже не ангелы, но криминальный бизнес не бывает без жертв, это не мы придумали. И все эти люди знают, на что идут. А сколько уже невинных людей погибли по твоей вине, по идиотской прихоти? Просто так… Сколько еще их будет?! Хватит, Кристина. Мне осточертела твоя вендетта и достали твои истерики. Эти люди причинили тебе боль, так уничтожь их, и валим отсюда.

Он смотрит на меня долгим пронизывающим взглядом, словно пытается понять, дошел ли до меня смысл его слов. Я медленно киваю, и он быстрыми шагами выходит из комнаты и взбегает по лестнице на второй этаж. А я остаюсь стоять посреди гостиной, оглушенная и раздавленная. Только что мне представился шанс взглянуть на себя со стороны. И мне определенно не нравится то, что я в себе увидела…

Его обвинение "сколько уже невинных людей погибли по твоей вине?" стучит у меня в голове. Я вспоминаю двух слуг, сгоревших в загородном доме Вайнштейнов, который я подожгла собственными руками. Застреленный мной охранник в служебном помещении Фонда. Шестилетняя девочка, на которую наехал Виктор на своем джипе, с тормозами которого я тоже поколдовала собственноручно. Она выжила, но на всю жизнь останется инвалидом. А в фитнес-клубе никто не пострадал только потому, что полиция вовремя обезвредила бомбу. Список жертв был бы внушительным.

И все ради чего?!

Сделав шаг, я без сил опускаюсь на диван и, откинув голову на спинку, невидящим взглядом таращусь в потолок.

Ну и что ты будешь делать, Кристина?..

Глава шестая. По праву рождения…

Остановившись перед съездом к хорошо знакомому белоснежному дому, я заглушаю мотор Мерседеса и какое-то время сижу в тишине. Решение приехать сюда было спонтанным, и я все еще не могу решиться.