Принцип упреждающего удара

Конвой расступился, пропуская меня вперед. Я сделал несколько шагов и встал на металлический сканер-круг, едва заметно выступающий из пола. Круг засветился, запульсировал светом, на ровной блестящей поверхности проступила нейронная сеть.

Глядя перед собой, я громко и отчетливо произнес:

– Подсудимая Лана Зорина, человек. Объектик Станислав Гордеев, человек.

От круга отделился тоненький лучик. Он бесконечно удлинялся, двигаясь по ломаной траектории, пока не достиг одного из зеркальных кубов. Пространство под ним вспыхнуло, куб начал медленно опускаться. Зеркальные стены помутнели и через мгновение стали прозрачными, холодную тишину прорезал механический голос, пробуждая к жизни переводчик:

«У вас есть право поговорить с подсудимой – двадцать минут».

Я сошел с круга и направился к камере, не отрывая взгляда от прижавшейся к стеклу хрупкой фигурке. За время, что мы не виделись, Лана почти не изменилась, лишь густые волосы стали длиннее. Сейчас они каштановыми волнами покрывали поникшие плечи, огромные глаза светились надеждой – она еще не знала, что за ней прислали меня. Увидев, что я подхожу, Лана вымученно улыбнулась и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Одна из стен куба бесшумно отползла в сторону и закрылась за мной, едва я переступил порог камеры. Стены вновь стали зеркальными, давая понять, что настал час Оадо – время, которое подсудимый и объектик могут использовать для личной беседы. Я отключил гермо-ленту и снял шлем. Улыбка на лице Ланы погасла.

– Ты-ы… – выдохнула она, и на ее лице отразилась целая гамма чувств: удивление, страх, отвращение, разочарование и возмущение. – Почему они прислали тебя?

– Потому, что я лучший переговорщик, – тихо ответил я.

– Ты убийца!

– В сложившейся ситуации эти понятия равнозначны.

Между нами повисла неловкая тишина, я смотрел на нее, а она старательно отводила взгляд. Наконец прозвучал вопрос:

– Как ты?

– Нормально, – я пожал плечами. – Правда нормально, Лана. Не трать время на формальные вопросы. Расскажи лучше, что произошло на Миораносе.

– Это не формальный вопрос! – возмутилась она. – Я и правда хочу знать, как ты?

Я не ответил. За пятнадцать лет, она ни разу не попыталась связаться со мной и блокировала все мои попытки поговорить с ней. Моя бывшая невеста, а ныне супруга главы Президентского Совета Объединенных Наций вычеркнула меня из своей жизни сразу, как услышала о том, что произошло на дежурстве. Так что вопрос действительно не был формальным, он был просто бессмысленным.

– Как ты здесь оказался? Тебя восстановили в правах? – поняв, что я не стану отвечать на предыдущий вопрос, Лана задала следующий.

– Да. На время переговоров я восстановлен в статусе человека и обладаю всеми полномочиями официального представителя Земли. На суде я буду выступать как твой объектик.

– Все получилось случайно, – неожиданно затараторила она. – Я участвовала в Миораносе уже третий раз, но в прошлые годы все ограничивалось ритуальным шествием. Я не была готова к тому, что роатанцы начнут убивать детей.

– В этом нет твоей вины. Панцири не проводили этот ритуал больше трех столетий.

– Но я должна была, просто обязана была сдержаться, – Лана закрыла лицо руками. – Я читала историю, учила протоколы дипломатических встреч, изучала их традиции и обычаи. А получилось, что своим вмешательством нанесла им страшное оскорбление. И теперь, – по лицу Ланы покатились слезы, – Каоан-Таоракис грозит Земле войной, если им помешают казнить меня.

– Что ты сделала?

– Вырвала ритуальный клинок из рук жреца. Те малыши так пищали, что у меня сердце останавливалось. Я не успела ни о чем подумать, просто бросилась на него.

Я кивнул. Роатанцы безупречно разыграли свои роли, решив возродить древний ритуал жертвоприношения богине плодородия Миоре на глазах женщины, всего несколько месяцев назад впервые ставшей матерью. Они хорошо изучили человеческую психологию и знали, что она не сможет удержаться и обязательно вмешается. А они получат право на священное возмездие. Панцири верно просчитали, что убитый горем муж пойдет на все, чтобы спасти жену, и проявили гуманность – разрешили земному представителю присутствовать на суде. И выдвинули условия, чтобы этим представителем непременно был я.

В тот же вечер на буферную планету Х2309 за мной прилетел корабль, на борту которого спешно провели процедуру восстановления статуса. Мне обещали, что, если я добьюсь отмены смертного приговора, мне разрешат вернуться на Землю. Однако, если я правильно понял замысел роатанцев, шансы на такой исход стремились к минус бесконечности. Лана всхлипывала, растирала слезы по лицу, все так же избегая прямого взгляда на меня. Немного успокоившись, глубоко вдохнула и задала вопрос:

– Они отпустят меня?

– Я сделаю все возможное для этого, – я ободряюще улыбнулся.

– Ты думаешь, панцири станут слушать? – Лана повысила голос. – Они ненавидят тебя! Ты знаешь, что после того, как ты уничтожил Роатан, в их языке появилось новое слово: Ноаро – убийца миров.

– Если они попытаются причинить тебе боль, в их языке появится много новых слов.