Принуждение к войне. Победа будет за нами!

С ПЗРК мы с самого начала работать умели. Тем более в тот, особенно запомнившийся мне, первый раз ПЗРК был куплен у ОВСовцев и демонстративно брошен «на месте преступления». Меня тогда не удивило, что именно из-за этого факта пошел под суд румынский генерал-квартирмейстер Георгиу Безтрэску, но вот осуждение тогдашнего зам. главкома ОВС по снабжению, американского бригадного генерала Уоллеса Карабоциса, было чем-то из ряда вон выходящим. При этом на самолет и дурака-пилота им было плевать (хотя нам тогда и досталось кое-что интересное, в частности из системы опознавания «свой-чужой»), а вот продажа ПЗРК «террористам» задела ОВСовских прокуроров куда сильнее. Да, красиво оно тогда выглядело – ослепительно-голубое зимнее небо над заснеженным лесом, белесый инверсионный след «Супер-Хорнета» перечеркивается вторым, сероватым, от взлетающей ракеты, красно-черная вспышка, потревоженный вороний грай и болтающийся в синеве купол парашюта. Кстати, тот самолет оказался из ВВС РДР (на обломке крыла сохранились кокарды – такие же, как когда-то были у царской России. И пилотировала его молодая, вполне себе симпатичная девка. Так и стоят перед глазами буквы на груди ее комбеза: «Senior Leitenant Vasiliewa. Russian Democratic Republic Air Force» и абсолютное непонимание фатальности происходящего на лице. Мальчики, ведь вы же русские… Времени у нас тогда было мало, чтобы объяснять этой дуре, что у нас, на Урале, московских коллобарантов (которые давно потеряли счет тем, под кого ложились) брать в плен как-то не принято. Хоть мы тогда и забили связь помехами – пока поймут, что аппарат исчез с экранов радаров и на связь не выходит, пока проверят, пока поднимут дежурную пару аварийно-спасательных «Мерлинов». Короче, на все про все было у нас 35–40 минут от силы. Конечно, тогда было бы интересно допросить ту летчицу, но увы – ребятам пришлось ее по-быстрому прирезать и уходить, собрав важные для нас обломки…

Но сейчас все было куда сложнее. На любые попытки включения РЛС наведения эти штуки сразу реагировали и били на поражение. А тут у ребят оказалась под рукой пара «Утесов» (они сидели в засаде, поджидая пару ОВСовских вертушек) – ну они и постарались. Правда, потом пришлось очень резво уносить ноги, но, как мне доложили, часть обломков, в числе которых были и элементы системы упраления, они собрали и теперь везли сюда. А нам теперь предстояло понять – что же это вообще такое?

И словно кто-то прочитал эти мои мысли – на дороге загудел мотор. Звук был знакомый – тойотовский фургончик с логотипом компании «Гамма-Индастриз», один из тех, на которых развозят товар (ну и, понятное дело, не только товар) по местным магазинам да кафешкам. Подъехав, фургон сразу же привычно развернулся задом к кафешке. Скрипнули тормоза. Из кабины выбрались двое мужичков в спецовках с логотипами той же фирмы. Короткий и длинный, оба с мозолистыми ручищами и незапоминающимися лицами провинциальных могильщиков. Мужички перли по тяжеленной сумке. По иронии судьбы, короткого звали Ланге Борис Моисеевич, а длинного – Маленьких Иван Игоревич. Для своих – «Боря-Еврей» и «Ваня-Фугас» (он первое время всерьез баловался самопальными взрывными устройствами, через это даже двух пальцев на левой руке лишился). Борю одно время звали также Душман. Когда у нас еще существовали постоянные боевые группы, он одно время работал снайпером. И почерк у него был в стиле афганских «черных тюрбанов» – в горло ОВСовца, как раз над обрезом бронежилета. И все – медицина бессильна, «ранение, несовместимое с жизнью». «Еврей-Душман» – круто, правда? А Ваня когда-то под настроение резал РДРовских патрулей и одиночных (были и такие времена) полицаев то ли вязальной спицей, то ли заточенной стамеской, прикидываясь немым, калечным бомжиком. Но никакой клички он за эти конкретные боевые дела не заработал. Раньше в их боевой группе было четыре человека. Но Володя Гапанович три года назад попал в засаду и подорвал себя гранатой, не желая сдаваться живым, и прихватил с собой за компанию шестерых мудаков из «Дельта-Форс». А Славка Барановский чуть раньше подался, вместе со всем семейством, в СДФ, к китайцам под крыло. Там его следы и потерялись окончательно. С тех самых пор Боря с Ваней работали на пару.

– Товарищи, мы санпедстанцию не вызывали, – выдал я вместо «здравствуйте» стандартную парольную фразу. Сейчас она звучала как неуместная шутка.

– Мыша эсть? – спросил Боря с издевательским, южным акцентом, в свою очередь воспроизводя наш стандартный отзыв. Паролем нам уже давно служил бородатый анекдот про кавказского человека, устроившегося работать дефикатором.

– Машкин брат, что ли? – продолжил я валять дурака.

– Нэт, кырысин сэстра! – ответил Боря в том же стиле.

– Вам бы, товарищи, все смехуечки, – притворно обиделась Машка, слышавшая этот анекдот, наверное, в тысячный раз.

– Ну и как там наши скорбные дела? – спросил я, переходя к сути дела.