Приоткрытая дверь

* * *

Игрушечник

Он отлично помнил свой первый опыт. Нет, не опыт. В том-то и дело, что не было никакого опыта. Не было, так сказать, пробы пера.

Было начало. Начало. Начало всего.

Это случилось на даче у друзей знакомых, где собралась большая тусовка. Хозяин дачи был человеком со связями и мог при случае пригодиться. Если, конечно, удастся обратить на себя его внимание. Попал туда как друг друзей. Друг друзей знакомых. Да, он надеялся, что получится что-то повернуть в свою пользу.

Там был маленький мальчик, то ли сын, то ли внук хозяев. Обычно на тусовках гости детей игнорируют. Особенно если у тебя самого их нет и ты не пытаешься привлечь внимание хозяев через их отпрысков. На таких сборищах дети предоставлены сами себе, путаются под ногами, потом их быстренько выпроваживают. Но они долго не спят, прислушиваясь к доносящейся музыке, взрывам хохота, всплескам не предназначенных для детских ушей разговоров. Тянет дымом шашлыков и табака или неприятно щекочущим ноздри пряным густым кальянным духом.

Он шел из санузла, когда мелкий мальчонка в пижаме рванул из коридора, будто застигнутый за чем-то недозволенным. Ребенок так торопился, что не успел закрыть за собой дверь в детскую и теперь сидел напряженный, испуганный на кровати.

До сих пор он не знает, что заставило его задержаться и спросить:

– С тобой все в порядке? Помощь нужна?

Возможно, он вспомнил себя в детстве. Конечно, мальчику была нужна помощь.

Почему-то доверившись ему, совершенно незнакомому человеку, ребенок рассказал, что не может заснуть из-за кошмаров. Что боится заснуть. И ему стыдно, ведь он уже большой.

В детской было полно игрушек, всяких модных ништяков. Ни одной страшной или пугающей вещи. Но это ровным счетом ничего не значило.

Мальчишку было жалко. Покопавшись в памяти, он рассказал, как можно бороться с кошмарами. Бабушка научила делать замкнутый круг, через который не может проникнуть нечисть. Двумя выпрямленными руками обводишь себя с обеих сторон, соединяя кончики пальцев сначала спереди, потом – сзади.

Они с мальчиком очертили вокруг себя круги.

– Смотрю, у тебя много игрушек. Вот этот медведь огромный. Ты бы его с собой спать взял. Игрушки же защищают своих хозяев от монстров, ты разве не знал?

Мальчик замотал опущенной головой:

– Они одинаковые. Им все равно.

– В смысле одинаковые?

– Их на фабрике делают. А потом просто так покупают и дарят. Этого медведя мне тетя отдала. Ей жених подарил, а они поссорились. Он, наверное, не очень сильно меня любит и не захочет защищать.

Он все еще медлил, не уходил, хотя умом понимал: это чужой ребенок и проблемы чужой семьи его не должны касаться. Может быть, дело было в самой ситуации, которая была ему хорошо знакома.

Яркие детские кошмары, настолько реальные, что иногда он даже мочился в постель от страха. Сначала, как и положено ребенку, бежал за помощью к взрослым. Потом понял, что они не понимают, и стал скрывать.

Бабушка с ее кругом от нечисти. Как в ужастике отечественного классика.

Он в дошкольном детстве часто оставался один в квартире. Особенно летом, когда детский садик уезжал на дачу. Неизвестно, по какой причине его не отправляли туда. Или когда в саду был карантин. Взрослые работали, приходили поздно. Был только он и квартира. И тот невидимый, кто в квартире.

Он садился на пол, лицом к двери, и со всех сторон обкладывался игрушками. Кру2гом. И ждал. Ждал, конечно, родителей. Но в коридоре раздавались шаги. Кто-то в мягких тапочках, как у бабушки. Стоптанные задники тихо шлепают об пятки. Кто-то подходил к двери и останавливался. Он сначала всматривался, спрашивал: «Кто здесь? Бабуль, ты? Мама?» Потом перестал даже смотреть, только слушал. Как кто-то обходил против часовой стрелки его круговой бастион из игрушек. Близко-близко. А потом, шлепая стоптанными задниками, уходил.

Нет, так было не каждый раз. К тому же он всегда мог попроситься посидеть у соседей или до победного торчать во дворе. Кошмары были страшнее.

Он не помнил уже, что послужило избавлением. В какой-то момент все пришло в норму и кошмарные сны стали посещать его не чаще других людей. Кажется, он с родителями переехал на другую квартиру. Пошел в школу. Не помнил. Но, как бы глубоко ни запихивал воспоминания, ощущение тягучего ужаса, парализующего, неотвратимого, от которого не спасешься, не избавишься, навсегда застряло в памяти. И сейчас, глядя на этого мальчишку, сжавшегося в комочек, таращившего слипающиеся глазенки в тщетных попытках не заснуть, он не мог остаться равнодушным.

А потом у него в голове что-то щелкнуло. Все стало предельно ясно. Словно кто-то под руку толкнул. Будто кто научил давно, а теперь проверял, хорошо ли он усвоил науку.

То ли сама хозяйка, то ли хозяйская бабушка или какая-нибудь няня увлекалась вышиванием. И незавершенная работа валялась позабытая в корзинке с рукоделием на полке.