Природа личной реальности. Часть 2

В естественном состоянии ненависть обладает могущественным свойством пробуждать, инициировать изменения и действие. Что бы вам ни говорили, ненависть не порождает жестокое насилие. Как уже говорилось в этой книге, вспышка насилия, скорее всего, является результатом накопившегося ощущения бессилия. Точка. (См. сеансы 662, 663 в главе 17.)

Многие из тех, кто неожиданно совершил серьезное преступление, внезапное убийство, даже вызвал массовые смерти, в прошлом были законопослушны и придерживались традиционных взглядов, они часто считались образцами поведения. В их природе отрицались все элементы естественной агрессии. Любое проявление мимолетной ненависти считалось злым, плохим. В результате таким людям трудно выражать самое обычное нежелание или пойти против привитого кодекса традиционализма и уважения. Они не могут общаться с другими людьми, как, например, животные, по крайней мере в отношении выражения несогласия.

(21:50.) Психологически их может освободить только сильный взрыв. Они чувствуют себя настолько бессильными, что это усиливает их проблемы — поэтому они пытаются освободить себя, демонстрируя огромную

силу через насилие. Некоторые такие люди, например, образцовые сыновья, которые редко возражали родителям, неожиданно отправились на войну и получили свободу выражать подобные чувства в бою. Я имею в виду особенно две последних войны (война в Корее 1950–1953 годы и война во Вьетнаме, 1964–1973 годы), а не Вторую мировую.

В этих войнах можно было выплеснуть агрессию, не нарушая кодекса. Однако люди сталкивались с ужасами высвобожденной жестокости, накопленной ненависти и агрессии. Увидев такие результаты, они испугались еще сильнее, впечатлившись тем, что казалось им ужасной энергией, которая иногда словно заставляла их убивать.

По возвращении домой кодекс поведения менялся обратно на более подходящий к гражданской жизни. И люди снова замыкались в себе, насколько это возможно. Многие казались супертрадиционными. Им было внезапно отказано в «роскоши» выражать эмоции, пусть даже в преувеличенной форме, и по контрасту возрастало ощущение беспомощности.

(Пауза в 21:59.) Минутку... Нет, это не глава про войну. Однако я хочу сказать еще несколько вещей. Именно ощущение бессилия заставляет нации начинать войны. Это мало связано с «реальной» ситуацией в мире или с силой, которую приписывают им другие. Дело в общем ощущении бессилия — иногда даже вопреки мировому господству.

В каком-то смысле мне жаль, что здесь не место для обсуждения Второй мировой войны (1939–1945 годы), потому что она тоже была результатом ощущения беспомощности, которое затем превратилось в масштабное кровопролитие. Тем же курсом идут отдельные личности, как в упомянутом нами примере.

Минутку... Я хочу, не вдаваясь в детали, сказать, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты предпринимали серьезные усилия на национальном уровне, чтобы по возвращении домой направить энергию призывников в другие сферы. Многие, кто уходил на войну с ощущением бессилия, после ее окончания получили преимущество — стимулы, образование, льготы, которых у них не было раньше. Им дали средства силы — в их собственных глазах. Их принимали дома как героев

, и хотя многие еще и лишились иллюзий, в целом в структуре страны ветеранов приветствовали.

(Пауза в 22:11.) Я сейчас говорю о войне в целом, потому что, конечно, были и исключения. Но все же большинство участников чему-то научились на собственном опыте. Они обратились против идеи насилия. Каждый по-своему признавал личную психологическую двусмысленность своего поведения в бою.

Политики говорили, что это последняя война. Ирония в том, что большинство людей в форме поверило им (и я, Роберт Баттс, был одним из них). Ложь не стала истиной, но подошла к этому близко. Несмотря на все свои недостатки, бывшие военные сумели вырастить детей, которые не хотели добровольно идти воевать, которые оспаривали необходимость войны.

Странно, но это только усложнило жизнь тем, кто все же пошел на следующие две войны, менее продолжительные, потому что ни одну страна не поддерживала. Ощущение бессилия сражающегося человека проявлялось так же, как и раньше, в этот раз в более локальной кровавой резне. Сам кодекс стал более расплывчатым. Высвобождение не воспринималось как раньше, даже внутри войск. Относительно последней войны (во Вьетнаме) страна была настолько же против, насколько и за. Ощущение бессилия у мужчин после ее окончания только усилилось. Это — причина вспышек насилия у возвращающихся солдат*.