Пришельцы ниоткуда

— Мы уже у цели, — сказал Аззлем. — Возможно, скоро и мы, хиссы, будем так же неуязвимы, как вы, тссемляне и синзуны. После инъекции бсина — твоего бсина, Слер — моя дочь Сенати вот уже два базика выдерживает излучение, которое прежде было бы для нее если и не смертельным, то как минимум опасным. К сожалению, стоит дать тройную дозу излучения, как защитный иммунитет перестает действовать. Однако я позвал тебя не для того, чтобы сообщить это. Ты спас тело Миссана, единственное привезенное на Эллу. Остальные будут лежать непогребенными на проклятой планете до тех пор, пока мы не сможем изгнать оттуда мисликов. Миссан был сыном моего друга Стенсосса, погибшего где-то в Пространстве на борту своего ксилла еще до твоего появления. По нашим древним обычаям тот, кто вынес тело хисса, павшего в бою, становится сыном родителей убитого и братом его братьев. Отныне ты можешь по праву говорить: «Мы, хиссы...» — и никто не будет над тобой смеяться. У тебя необычная судьба, тссемлянин! Теперь ты одновременно тссемлянин, синзун и хисс, сын трех планет. Ступай, ты должен присутствовать на похоронах твоего брата в доме, который отныне твой. Эссина тебя проводит.

— А где Суйлик? — спросил я.

— Он улетел на Кальвено́ во главе тысячи ксиллов. Высаживаться они не будут, поэтому их и не сопровождают синзуны. Не беспокойся, они только сбросят бомбы с большой высоты.

Я вылетел на реобе вместе с Эссиной и Ульной. По пути я узнал, что Миссан был необычайно способным молодым студентом, которого Аззлем старался держать вдали от всех опасностей войны. Но закон хиссов непреложен: в случае опасности никто не имеет права отвергать добровольца, а Миссан вызвался добровольцем. У него не было ни отца, ни матери, лишь старшая сестра Ассила, «инженер» на крупной продовольственной фабрике.

Ассила жила на острове Брессиэ, в шестистах бруннах от Дома мудрецов, — кстати, я забыл тебе сказать, что на Элле нет материков, только многочисленные острова, от крошечных до огромных, величиной чуть ли не с Австралию или остров Джерси. Небольшой красный дом Ассилы стоял на холме, фасадом к морю.

Эссина представила мне мою «сестру», юную девушку с бледно-зеленой кожей и необычными глазами, не серыми, как у большинства хиссов, а буквально изумрудными. Встретила она меня так, словно я действительно был ее братом, сложив ладони чашей на уровне рта; это приветствие употребляется только среди членов одной семьи.

Похороны хиссов поражают простотой. Тело Миссана положили на металлическую платформу, прямо перед домом, под открытым небом. Жрец прочел короткую молитву. Затем, по подсказке Эссины, я взял Ассилу за руку, мы подошли к платформе и вместе нажали на маленький рычажок. Все отступили. Последовала сверкающая вспышка, и платформа опустела. Жрец повернулся к присутствующим и спросил:

— Где Миссан?

— Ушел к Свету, — ответили они. На этом все и закончилось.

Согласно обычаям, я провел в доме Миссана пять дней: Ульна и Эссина улетели в тот же вечер, и я остался один с Ассилой. Хотя она и сохраняла присущую хиссам невозмутимость, я чувствовал, что она страдает, но ничем не мог ее утешить: слишком плохо я знал историю, обряды и внутреннюю жизнь хиссов! Только тогда я понял, сколь поверхностной была моя ассимиляция. Я меланхолично бродил по незнакомому дому, злясь на этот хисский обычай и чувствуя себя до крайности смущенным и несчастным. Проходили часы, а я все никак не мог решиться пойти спать в отведенную мне комнату, которая отныне по полному праву была моей. В доме царила тишина. Ассила молча сидела в общем зале. Я сел рядом, и так, в безмолвии, мы провели всю ночь. Мне редко приходилось испытывать столь же горькое чувство одиночества, как в ту ночь бесконечного бдения на чужой планете рядом с этой девушкой-хисской.

Она заговорила, лишь когда рассвело. Без слез, без рыданий, она рассказала мне о жизни своего младшего брата, такого талантливого, такого юного, преисполненного планов на будущее — и павшего в первом же бою! В борьбе с мисликами погибло уже одиннадцать членов их семьи. Она горько упрекала себя за то, что не полетела с братом, не умерла вместе с ним. Она любила его всей силой души, видела в нем будущего Мудреца, одного из тех, кто составляет гордость расы. Она вспомнила о его детских играх, о его успехах в университете, о первой любви, когда он открылся ей, старшей сестре. И от всего этого не осталось ничего, ничего, кроме ритуальной фразы: ушел к Свету.

Я слушал ее, и все преграды, отделявшие меня от хиссов, падали одна за другой. Так могла говорить любая земная женщина. И снова, как тогда, перед мисликом, в крипте острова Санссин, я понял, что боль и страдания одинаковы во всей Вселенной. Я нашел слова утешения, забыв о том, что между Ассилой и мной пролегала пропасть в миллионы световых лет. Но это было для меня еще не последним откровением.

Потом, со сверхчеловеческим самообладанием, присущим хиссам, она занялась приготовлением завтрака.