Пришельцы. Выпуск 2

Признаюсь, я запутался в этом человеке с первого захода, заблудился, как в трех соснах. Его слова, интонация в совокупности с манерой поведения моментально сбивали столку. Вот вам и гений! Поймите такого! Содержимое его фраз не соответствовало содержимому мыслей, ну а мысли шагали вразброд, то и дело обгоняемые сердцем, интуицией и всем, чему не лень было двигаться в его внутреннем царстве-государстве.

Выжав из себя улыбку, я с видимой робостью пристроился на скрипучий стул, который немедленно пополз куда-то вбок. Взмахнув руками, словно птица, я едва успел подскочить. Художник невозмутимо сграбастал обломки стула и со словами «грехи предков — нам замаливать» скормил все тому же камину.

— Итак, отдел расследований, если не ошибаюсь? — он наморщил тощенький лоб. — Что-то я читал про вас. Изрядно похабное, — он весело гоготнул, но тут же нахмурился. — Скверная статейка. Потуги графомана, плод измышлений бездаря. Но темы затрагивались серьезные. Я бы, признаться, не замахнулся. Честное-благородное! Впрочем… Возможно, это была обыкновенная реклама. Да, да! Дешевенькая реклама. И вы здесь совершенно ни при чем. Хотя и могли бы приструнить. Потому что кое-кого не мешало бы, — он переломил о колено одну из багетин и, метнув в огонь, приставил ладонь ко лбу, как сталевар на фресках минувшего века.

— А может, простить? — он глянул на меня вопросительно. — Только-то и есть добрых дел на Земле, что любовь и прощение. Два маленьких слова против пудового словаря грехов. Кстати, не вы его сочинили?

Я ошалело кивнул. И тут же замотал головой. Возможно, я подсознательно начинал перенимать его стиль, и сами собой, откуда ни возьмись, в голове запрыгали несуразные фразы. Хлорофилл — это жизнь вприщур… Витамин Д спасет от рахита, но не спасет от колес… Генная доминанта растит мышцы и убивает пророков… Одним из этих генов был, по-видимому, я. То есть не был, а стал… Ешкин кот! Я потер пальцами виски и, припомнив, зачем пришел, неуверенно открыл рот:

— Я, собственно… — слова неожиданно выпрыгнули из головы и предательской гурьбой разбежались по кустам. И было — с чего. Огромные глаза художника смотрели на меня с лютой свирепостью. Что-то вновь приключилось с ним. А точнее, с его настроением. Ох, не драли его ремнем в детстве! Или наоборот — драли слишком много.

Я молчал, а сбоку гудел и потрескивал зловещий камин. Ситуация становилась все более двусмысленной. Чем бы это завершилось, не знаю, но во взгляде художника в очередной раз произошла революционная перемена: водруженным на сковороду айсбергом строгость потекла и растаяла. Теперь он смотрел на меня, как смотрят на своего дитятю нежнейшие из родителей. Я полез за платком, чтобы утереть с лица пот. Этот гений был абсолютно непредсказуем!

— Так на чем мы остановились? — ласково спросил он.

Я снова прокашлялся. Настолько гулко, что прокатившееся между стен эхо напугало меня самого. На далеком чердаке что-то скрежеща опрокинулось.

— Простите…

Художник протянул руку и участливо похлопал меня по спине.

— Наверное, пища не в то горло попала, — пояснил он. — Такое бывает…

«Маразм!» — сверкнуло в моем мозгу. «Неужели они все такие?!» Я по-прежнему не забывал, что впереди у меня семь кандидатов, а значит, еще семь подобных встреч.

— Да! — всполошился художник. — Я ведь давно обещал вам показать. Узнать мнение свежего человека всегда бывает интересно. Вот, взгляните, — он сунул мне под нос пару листов, исчерканных рожицами и нелепыми фигурками. — Неплохо, да?

— Неплохо? — я нервно рассмеялся. Да, да, рассмеялся! И не спешите осуждать меня. Этот тип меня просто доконал. Боже мой! Только сейчас я понял, как, оказывается, люблю обычных людей! Самых что ни на есть ординарных, простоватых, пусть даже без царя в голове. Здравый ум подсказывал, что смеяться в данном случае — грех, но я не мог остановиться. Мне следовало изобразить скорбь, хоть какое-нибудь сочувствие, но у нервов своя жизнь, своя политика. Глядя на эту мазню, я хохотал все громче и громче. Самое интересное, что вместе со мной начал потихоньку смеяться и художник. Лицо его сияло, он энергично потирал руки.

— Здорово, да? Рад, что вам понравилось.

От подобных его изречений впору было свалиться и не вставать вовсе, но титаническим усилием я все же сумел с собой справиться. Как-никак я был сыщиком, агентом отдела расследований.

— Ммм… В общем, да… Но раньше, если мне не изменяет память, вы трудились в ином стиле?

— Увы, — он досадливо крякнул. — Когда-то я писал большие картины.

— Даже очень большие…

— И не говорите! Стыдно вспоминать. Цистернами краску изводил! Кисть двумя руками поднимал. Зато теперь — другое дело!.. Поймите, сейчас так никто уже не рисует! Никто в целом мире! Перед нами нехоженая тропка. В некотором смысле — заповедник.

— То есть?

Он нетерпеливо зажестикулировал. Надо признать, жестикуляция у него оказалась выразительнее слов.