Пришествие цивилизации

— На, погрейся, — протянул он кружку Чапари.

— О, хорошо! — прошептал тот, с жадностью, обжигаясь, прихлёбывая кипяток. Видно промёрз он здорово.

Колори сунулся было в сторожку, но Пашеке преградил ему путь.

— Не ходи. Не надо.

В дверном проёме появился Бентаге.

— Ну, что? — спросил Диркоши.

— Комната телохранителей первая сразу от входа. Спальня Саприче на втором этаже — третья комната в правом крыле.

Массивные двери особняка были заперты на ключ, но Чапари справился с замком в два счёта и пропустил в особняк Бентаге и Пашеке.

Вначале было тихо, затем в доме что-то тяжело упало, и на крыльце показался Пашеке.

— Порядок, — кивнул он.

— Все пятеро? — переспросил Диркоши.

— Все.

— Почему шум?

— Не всегда бывает гладко, — нервно хмыкнул Пашеке.

Они вошли в дом и, подсвечивая фонариком, прошли по коридору в холл. И тут на лестнице послышались шаги. Диркоши погасил фонарь, и все рассредоточились вдоль стен. Из-за поворота лестничного пролёта появилась фигура в пижаме с керосиновой лампой в руках.

— Что за шум? — спросил голос Саприче.

И тогда Диркоши включил свет в холле.

— Гости у тебя, — насмешливо сказал он, направив автомат на Сарпиче. — Встречай.

Лампа выпала из рук Саприче и разбилась. Керосин расплескался по ковровой дорожке.

— Что же ты, — хмыкнул Диркоши, — электричество провёл, денег — хоть печь растапливай, а сам — с керосинкой? Под простолюдина подделываешься? Так и до пожара недалеко.

Бледный, как мел, Саприче медленно спустился в холл и остановился напротив Диркоши.

— Чего ждете? — спросил он неожиданно спокойным голосом. Стреляйте.

— Это мы всегда успеем.

— Деньги нужны? — презрительно спросил Саприче. — Или покуражиться хотите — ждете, чтобы я на коленях вымаливал жизнь?

Лицо Диркоши окаменело.

— Это ты напрасно, Саприче, начет денег. — Он поднял автомат. — Мы не бандиты.

— Не-ет!!!

По лестнице стремглав сбежала женщина в пеньюаре и, бросившись на грудь Саприче, заслонила его от автомата. Сердце Колори болезненно сжалось — он узнал Ириси.

— Не убивайте его! — зарыдала Ириси.

Сарпиче погладил её по голове, затем отстранил от себя.

— Не унижайся, Ириси, — сказал он и поцеловал её в лоб. Прощай.

— Нет! Нет! Не-ет!!! — забилась она в истерике.

— Уведите её, — попросил Саприче, и лицо его перекосилось. — Только… не трогайте.

— Мы с женщинами не воюем, — сказал Диркоши и кивнул Бентаге.

Бентаге сгрёб кричащую Ириси в охапку и, как она не сопротивлялась, унёс из холла и запер в одной из комнат.

— Я знаю, что сейчас вы убьёте меня, — сказал Саприче. Одно хочу сказать перед смертью — совесть моя чиста. Всё, что мною нажито — нажито честно. Ни одного человека я не обманул ни на грош. И не моя вина, что вы все стали бедными, а я — богатым.

— Ты всё сказал? — спросил Диркоши.

— Всё. — Саприче окинул взглядом нежданных гостей и вдруг узнал Колори. — Просьба есть одна, — усмехнулся он.

— Говори.

— Пусть ваш приговор приведёт в исполнение Колори.

Холодный пот прошиб Колори. Автомат в руках стал чугунным, руки одеревенели, в висках застучала кровь. В ушах до сих пор стоял крик Ириси, и он внезапно понял, что ошибался, вовсе не деньги привели в этот дом его жену. И потому не сможет он нажать на курок.

За спиной шумно задышал Пастролаги и вдруг, со стоном оттолкнув Колори, шагнул вперёд.

— Нет, сынок, — тяжело роняя слова, проговорил он, — это сделаю я.

— Отец?! — Саприче растерялся. — Ты с ними, отец?!

— Да, сынок.

— Но… почему?!!

— Потому, что ты прав, сынок. Ты действительно никого не обсчитывал и торговал честно. Но это земная честность. Ты продавал и перепродавал чужой труд, а сам за всю жизнь не вырастил ни одной брюки, не сложил ни одной песни. И по нашей честности и совести, а не по законам твоей Земли, ты прожил пустую, никчемную жизнь. Поэтому и всё это, — Пастролаги обвёл стволом автомата холл, — принадлежит не тебе.

— Ты не прав отец. Это законы не Земли, а любого цивилизованного общества.

Пастролаги покачал головой.

— Если эти законы заставляют людей, бывших некогда одним народом, брать в руки оружие и убивать друг друга — я не принимаю такой цивилизации. И мне особенно больно, что установлению этих законов способствовал ты. Мой сын. Ты принёс в наш мир, не знавший войн и распрей, заразную болезнь — жить не ради других, а ради себя. И поэтому ты ответственнен за то, что люди сейчас умирают от холода и голода, погибают в братоубийственных войнах. И ты ответственнен за смерть аквов, из которых сейчас делают мази для умягчения кожи земных девиц.

— Я не признаю твоих обвинений, отец, — спокойно проговорил Саприче. — Руки даны человеку для работы, а не для того, чтобы он держал в них оружие. А голова — чтобы думать, как эту работу сделать лучше и быстрее, а не завидовать. Я работал и руками, и головой. И не моя вина, что кто-то предпочел взять в руки оружие.

— Время нас рассудит, — сказал Пастролаги и нажал на спуск автомата.

Диким криком зашлась в запертой комнате Ириси.

Диркоши перешагнул через труп и бросил зажжённую спичку в керосиновое пятно. Огонь ленивыми языками заскакал по ступенькам.

— Уходим.