Пришествие землян. Пути Немезиды. Люди Талисмана. Тайна Синхарата

Уинтерз не ответил. Вдалеке, за много миль от грохочущих взрывов ракетных двигателей, посреди красных песков пустыни виднелся похожий на драгоценный камень гласситовый купол Кахоры — торгового центра Марса. Крошечное солнце устало глядело вниз, на него, и древние горы тоже взирали на купол, и дряхлый блуждающий ветер пролетал над Кахорой, и казалось, что планета просто терпеливо ждет, когда же город исчезнет с ее лица вместе со своим космопортом — как маленькая локальная инфекция, которая должна излечиться сама собой.

Уинтерз уже забыл про Джонни Найлза. Он был поглощен мрачными мыслями. Молодой офицер наблюдал за ним с тайной жалостью, и Уинтерз знал это.

Берк Уинтерз был мужчина крупный, сильный, закаленный годами полетов в открытом космосе. Тот же беспощадный, неистовый свет, опаливший его кожу до черноты, выбелил ему волосы, так что они казались почти седыми, а в последние несколько месяцев отблеск этого света поселился и в серых глазах Уинтерза. Природное добродушие ушло из них, и морщинки у рта, прорезанные веселым смехом, превратились в глубокие горькие шрамы.

Крупный мужчина, сильный мужчина, однако мужчина, больше не владеющий собой. На протяжении всего полета он буквально не выпускал изо рта маленькие венерианские сигареты с седативным эффектом. Он курил и теперь, и все равно руки его дрожали, а правая щека подергивалась в безостановочном тике.

— Берк. — Голос Джонни донесся словно издалека. — Послушай, Берк, это не мое дело, но… — Джонни помедлил, потом выпалил: — Не думаю, что Марс — самое для тебя подходящее место сейчас.

Уинтерз оборвал его тираду:

— Береги «Старфлайт», Джонни. Всего хорошего.

Он повернулся и зашагал вниз. Джонни проводил его взглядом.

К нему подошел второй пилот:

— Парень в полном раздрызге.

Джонни кивнул. Он злился, потому что любил Уинтерза. Джонни возмужал и дослужился до пилота под его началом.

— Дурак чертов. Ему нельзя было лететь сюда. — Он посмотрел на издевательски бескрайние просторы Марса и добавил: — У него здесь девчонка пропала. Ее тело так и не нашли.

Такси домчало Берка Уинтерза от космопорта до Кахоры — и Марс словно испарился. Уинтерз снова оказался в замкнутом мирке торговых городов, одинаковых и одинаково чуждых на всех планетах. Виа на Венере, Нью-Йорк на Земле, Солнечный город в Сумеречном Поясе Меркурия, гласситовые убежища на Внешних мирах — все похожие друг на друга, как близнецы. Полный бурлящей смеси богатства и алчности маленький рай, где с легкостью делались и проматывались огромные состояния, где мужчины и женщины Солнечной системы могли жить своей лихорадочной жизнью, не отвлекаясь на такие раздражающие пустяки, как непогода или гравитация.

Но в торговых городах не только делали деньги. Прелестные пластиковые дома, террасы и сады, сверкающая паутина движущихся тротуаров, сплетавшая здания в единый организм, — все здесь сулило немыслимое наслаждение и разврат. Здесь был доступен любой порок, который только существовал на открытых для цивилизации планетах.

Уинтерз ненавидел торговые города. Он привык к природной честности космоса. Здесь же все было фальшивым, ненатуральным — речь, одежда, даже сам воздух. Была и еще одна, более веская причина для ненависти.

И все же Уинтерз улетал из Нью-Йорка в полубезумной горячке — скорее попасть в Кахору, и теперь, когда он почти достиг своей цели, он просто не мог больше ждать: его бесила любая задержка, даже поездка через город. Он сидел на краю сиденья, оцепенев от чудовищного напряжения, и щека его дергалась все сильней и сильней.

Когда наконец Уинтерз добрался до места, он даже не смог держать в руках деньги — просто бросил банкноты на пол, предоставив шоферу ползать на коленях, собирая их.

Несколько секунд Уинтерз стоял неподвижно, глядя на отделанный слоновой костью фасад здания. Архитектура его отличалась простотой — той изысканной простотой, что олицетворяет богатство. Над входом красовалась надпись. Буквы из зеленоватого серебра складывались в одно-единственное марсианское слово: «Шанга».

«Возвращение, — перевел он. — Путь назад». Странная, жутковатая улыбка проскользнула у него на лице. Уинтерз отворил дверь и вошел.

Приглушенный свет, удобные кресла, негромкая музыка… Идеальная комната ожидания. В гостиной сидели человек шесть землян — мужчин и женщин. Все в традиционных одеяниях торговых городов — подчеркнуто незатейливых белых туниках, чья простота только акцентировала блистательную роскошь украшений и замысловатость причесок. Лица у землян были мертвенно-бледные и измученные, отмеченные печатью сверхнового времени с его изматывающим ритмом жизни.

В нише за гласситовым столом сидела марсианка, очень смуглая и изысканно-красивая. Она была одета в короткое платье древнего Марса, искусно усовершенствованное для современной жизни. Ее раскосые топазовые глаза смотрели на Берка Уинтерза с профессиональной приветливостью, но в глубине их таилось презрение и гордость расы столь древней, что по сравнению с марсианкой даже самые утонченные земные обитатели торговых городов казались неотесанными грубиянами.