Присяга леди Аделаиды

Ричард Рэвенсберд налюбовался этой стеной досыта, а потом прошел через дорогу, по траве, в развалины. С каждой стороны было отверстие, служившее вместо двери, так что в него можно было пройти. В иных местах росла трава; надгробные плиты, еще очень заметные, покрывали останки тех, которые вот уже несколько веков, как превратились в прах. Мраморный пол еще остался в некоторых местах, так же, как следы ниш, уголков и миниатюрных алтарей, встречающихся в римско-католических церквах. Это не привлекало Ричарда Рэвенсберда, и он из развалин направился к утесам. Здесь одна часть скал была не так высока и вовсе не страшна, и Рэвенсберд посмотрел вниз на берег, который был тут очень низок и во время прилива часа на два покрывался водой, и тогда, разумеется, тут проходить было нельзя; в другое время тут проходили береговые стражи, подстерегая контрабандистов.

Эти стражи имели каждый определенное место патрулирования в милю длины, и прогулки их были так распределены, что они должны были встречаться на определенных границах в известные минуты, обмениваясь сигнальными словами: «Все благополучно», а потом возвращались назад. Сплетники говорили, что они иногда оставались для компании друг с другом на этих встречных пунктах, раскуривали трубки и вынимали бутылки из каких-то ям в скалах и устраивались совершенно комфортабельно. Эти слухи дошли до надзирателя, и он сказал, что постарается сам застать виновных врасплох. Печальное происшествие случилось на берегу за неделю перед этим. Один человек сел на этом месте, как предполагали, и заснул, и прилив унес его в море. Тело было выброшено на берег на следующий день, а для жены и детей проведена подписка. Лорд Дэн подписался на пять фунтов. После него была подписка на двадцать пять, с подписью буквы Г. Подозревали (и по справедливости), что это подписался Генри Дэн, не хотевший открыто дать сумму большую, чем его отец.

Когда Рэвенсберд стоял и смотрел, дежурный таможенный страж медленно подошел к тому месту, где скалы выдавались и закрывали весь вид. Рэвенсберд закричал ему:

— Это вы, Мичель?

Таможенный поднял глаза. Сначала он не мог различить, кто с ним говорил.

— Вы не узнали меня, Мичель? Довольно светло. Берегитесь, чтоб не заснуть, как бедный Билз.

— О! Это вы, мистер Рэвенсберд. Нет, сэр, я поберегусь. Мы думаем, что, должно быть, на этом самом месте он сел и задремал, если только он задремал. Мы говорили между собою, что напрасно заставляют нас ходить по этому месту. В некоторых местах — вот, например, здесь, так узко, что повернешься с трудом. Билз скорее поскользнулся и утонул, таким образом, чем заснул.

— Если вы убедите в этом офицеров и они избавят вас от дежурства, контрабандисты будут благодарны вам.

— Вовсе нет, сэр. Они могут перевести нас наверх, и там мы будем вне опасности. В нынешнее время контрабандистов мало.

— Трусливы же вы, если воображаете, что тут опасно. Ребенок мог бы уберечься тут.

— Может быть, если постоянно будешь остерегаться, но ведь иногда остерегаться перестаешь.

Рэвенсберд засмеялся.

По милости того, что вы пьете, чтоб согреться в холодную ночь.

— Мы ничего не пьем и не смеем пить, а то мы можем лишиться места. Не наклоняйтесь так далеко, мистер Рэвенсберд, у вас может закружиться голова.

— Нет, — отвечал Рэвенсберд. — Я люблю смотреть с высоты, у меня нервы крепкие.

— А я не люблю. И падение было бы прескверное; наверно, разбились бы все члены, и жизни можно лишиться. Доброй ночи, сэр.

— Я не желаю упасть. Доброй ночи, если вы идете вперед. Я думаю, скоро начнется прилив.

Таможенный прошел, а Ричард Рэвенсберд воротился к развалинам. Только что он вошел туда, как увидел, что кто-то приближается по направлению от Дэншельда, и узнал Герберта Дэна.

— Софи была права! — воскликнул Рэвенсберд.

До самой этой минуты в его душе было некоторое сомнение. Дэн подходил свистя; он прислонился спиною к оконной раме, покрытой плющом, и посмотрел в направлении замка. Облокотившись о развалины, он мог не бояться, что его увидит прохожий с дороги.

Она скоро пришла; закутавшись в салоп, она шла быстро. Герберт Дэн пошел к ней навстречу, а Рэвенсберд спрятался внутри развалин и произнес, конечно, не благословение на вероломство. Герберт Дэн обнял ее, и они быстро прошли через капеллу на открытую местность, или, лучше сказать, пробежали, потому что молодая девушка, казалось, была в нетерпении. Рэвенсберд спрятался в самом темном углу, когда они проходили, а потом потихоньку выглянул, когда они прошли между капеллой и утесами; она с любовью цеплялась за его руку.

— Любезный капитан дома сегодня? — Рэвенсберд слышал, как спросил Герберт Дэн.

— Нет, он пошел на американскую яхту. У нас обедал сквайр Лестер. О, Герберт! — прибавила она с веселым смехом, — я думаю, что от всех этих поклонников у меня закружится голова. Он, сквайр, становится все общительнее.

— Сквайр Лестер не значит ничего, Аделаида. Можно бояться только того, кто ближе к дому.