Прислуга

Я киваю, удерживаясь от замечания, что вообще-то любое начало — новое. Вместо этого просто улыбаюсь и подношу к губам уже второй бокал вина. Я никогда, вплоть до сегодняшнего дня, не любила алкоголь.

После ужина выходим в холл, и я замечаю за столиком сенатора и миссис Уитворт. Вокруг них группа оживленно беседующих людей. Родители Стюарта, как он сообщил чуть раньше, в эти выходные впервые после переезда в Вашингтон навестили родной город.

— Стюарт, там твои родители. Наверное, нужно подойти поздороваться?

Но Стюарт поспешно тащит меня к выходу, едва не подталкивая в спину.

— Не хочу, чтобы мама видела тебя в этом платье, — объясняет он. — В смысле, ты выглядишь потрясающе, но… — Он бросает взгляд на подол.

Возможно, для сегодняшнего вечера это не лучший вариант. По дороге домой припоминаю, как Элизабет боялась, что бридж-клуб застанет меня у нее дома. Неужели отныне все будут меня стесняться?

В Лонглиф мы возвращаемся к одиннадцати. В родительской спальне темно. Мы устраиваемся на диване в гостиной. Расправляю платье на коленях — наверное, Стюарт прав, оно чересчур короткое.

Я зеваю, тру глаза. А когда открываю их, у Стюарта в руке кольцо.

— О… Господи.

— Я собирался сделать это в ресторане, но… — он усмехается, — здесь лучше.

Осторожно касаюсь кольца. Прохладное и роскошное — по три рубина с обеих сторон от бриллианта. Внезапно меня бросает в жар. Я улыбаюсь, но в то же время готова расплакаться.

— Я должна признаться тебе кое в чем, Стюарт, — выпаливаю я. — Обещай, что никому не расскажешь.

Он недоуменно смотрит на меня, потом хохочет:

— Так что, ты сказала «да»?

— Да, но… — Но сначала необходимо удостовериться. — Ты можешь дать слово?

Он вздыхает, явно разочарованный тем, как я испортила торжественный момент.

— Разумеется, я даю слово.

Я все еще не могу в себя прийти от его предложения, но стараюсь взять себя в руки и объяснить как можно лучше. Глядя ему прямо в глаза, излагаю факты и те подробности, которыми могу поделиться без опасений, — рассказываю, чем занималась целый год. Я не называю ни одного имени. Хотя он намерен стать моим мужем, я все же не настолько хорошо его знаю, чтобы довериться полностью.

— То есть об этом ты и писала последние двенадцать месяцев? Не об… Иисусе Христе?

— Нет, Стюарт. Не об… Иисусе.

Я рассказываю, как Хилли обнаружила в моей сумке «Законы Джима Кроу», и он потрясенно молчит, — видимо, я подтвердила то, что обо мне успела рассказать Хилли и чему он по собственной наивности не поверил.

— Эти слухи… Я говорил всем, что они чертовски ошибаются. Но оказалось… это правда.

Я рассказываю, как после молитвенного собрания чернокожие служанки согласились помочь мне, и чувствую прилив гордости за то, что мы сделали. Стюарт молча смотрит в свой пустой стакан.

Потом я рассказываю, что отправила рукопись в Нью-Йорк. Что, если ее решат опубликовать, книга выйдет месяцев через восемь, может, раньше. Как раз к этому времени, мысленно добавляю, наша помолвка завершится свадьбой.

— Автор анонимен, — говорю я. — Но, учитывая активность Хилли, велика вероятность, что люди догадаются, кто за этим стоит.

Стюарт не кивает одобрительно, не берет меня за руку, и колечко его бабушки нелепой метафорой по-прежнему покоится на нашем старом бархатном диване. Мы молчим. Он старается не встречаться со мной взглядом.

После паузы произносит:

— Я не… не понимаю, зачем ты в это ввязалась. Какое тебе вообще до этого дело, Скитер?

Мгновенно ощетинившись, я злобно смотрю на кольцо, такое яркое и блестящее.

— Я не… думал, что все так. Я полагал, что здесь все тихо и спокойно. Почему тебе непременно нужно создавать проблемы?

Судя по тону, он действительно хочет услышать искренний ответ. Но как объяснить? Он славный парень, Стюарт. Да, я знаю, что поступила абсолютно правильно, но понимаю его смятение и сомнения.

— Я не создаю проблем, Стюарт. Проблемы уже существуют.

Но он, очевидно, ждет другого ответа.

— Я совсем тебя не знаю.

Опустив глаза, припоминаю, что именно об этом думала всего минуту назад.

— Полагаю, у нас на это будет вся оставшаяся жизнь. — Пытаюсь выдавить улыбку.

— Боюсь… боюсь, что не смогу жениться на ком-то, кого совершенно не знаю.

Дыхание останавливается.

— Я должна была рассказать, — убеждаю я скорее себя, чем его. — Ты должен был узнать.

Он внимательно изучает меня:

— Я дал слово. Я никому ничего не скажу.

И я ему верю. Он может быть кем угодно, наш Стюарт, но уж точно не лжецом.

Он встает. Еще один взгляд, прощальный. Потом забирает кольцо и уходит.

Стюарт ушел, а я слоняюсь из комнаты в комнату, с пересохшим ртом, замерзшая. В прошлый раз, когда Стюарт бросил меня, я молила о прохладе. Вот и получила.

В полночь слышу мамин голос:

— Евгения? Это ты?