Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность

– Правда? – Джош будто удивился. – И чем же?

Он вытянул шею, заглядывая в комнату. Думает, я гостей принимаю? Лучше уж гости, чем бесцельное самоедство. Злость на свою беспомощность скоро проест дыру в желудке. Обычно в таких ситуациях очень помогал Джош. На работе даже во время обеденных перерывов я беззастенчиво воровала его оптимизм и самоуверенность. По выходным и вечерам он утаскивал меня куда-нибудь – в кино или просто пройтись по набережной, и я была ему благодарна за поддержку, хоть он и не знал, насколько это для меня ценно. Я сойду с ума, сидя целый день наедине со своей беспомощностью.

– Как обычно? – печально уточнила я.

– Как обычно, – он расплылся в улыбке.

Но в этот раз Джош привез меня в Парк Голден Гейт и остановился на маленькой парковке посреди леса. Пешеходная дорожка петляла среди тсуг13 и лиственниц. Никаких рамок и границ – словно в сказку попала. Шагая по опавшим иголкам, вдыхая пряный сосновый запах, я ощутила, как проясняется голова.

– Эй, подожди. Ты на соревновании, что ли? – окликнул Джош. Он догнал и пропыхтел: – Беру свои слова обратно.

– Какие? – удивилась я.

– Про то, что ты пропускала занятия девочек-скаутов, – пробурчал Джош.

Я рассмеялась.

– Неужели ты был на всех, чтобы отмечать мое отсутствие?

Джош от души расхохотался.

Мы вышли к океану и оказались на высоком утесе, даже скале, а внизу бились волны. Ветер дул в лицо, далеко впереди на холмах возвышался Сан-Франциско, слева уходил вдаль самый красивый мост в мире.

– Мыс Дьявола, – с умиротворенной улыбкой проговорил Джош. – Мое любимое место.

Влажный воздух пах солью и йодом, на языке появился пряный привкус. Я прислонилась к шершавому и холодному камню на краю утеса. Как такой валун, выше меня ростом, еще не свалился вниз – загадка. Мир вокруг дышал и жил. Я оглянулась и впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Эта красота оставалась неизменной миллионы лет до нас и останется такой еще много тысяч лет после. Какими несущественными и пустяковыми кажутся заботы рядом с такой незыблемостью.

Я уселась на скалу, и Джош опустился рядом. Слушая океан и ветер, я расслабилась и закрыла глаза, дополняя картину звуками и запахами океана. Джош молчал, давая возможность насладиться почти забытыми ощущениями простора и свободы. Потом я долго смотрела на горизонт, думая о том, что выиграла битву с Виктором, но проиграла битву с отцом. Вряд ли его жизнь стала легче. Ему придется смириться со смертью дочери и с изгнанием до конца своих дней. Я тоже никогда не смогу вернуться и носить прежнее имя. Одна ловушка сменилась на другую – чужую жизнь, которая, возможно, окажется мне не по плечу. Родители помогают детям советом или даже просто присутствием в их жизни, а я лишила отца такой возможности. Принцесса умерла, но что делать с дочерью?

Потом мы вернулись в город и бродили по набережным и пляжам, болтая о всякой чепухе. Джош показывал парки, сады, улицы и магазины. Мы проехали на канатном трамвае, и под шум металлических тросов и грохот колес о рельсы Джош рассказывал о Сан-Франциско. Даже не знала, что в городе столько удивительных мест. На Пирсе 39 мы наткнулись на лежбище морских котиков. Оказалось, они тут и живут, почти городские жители. Ветер долго разговаривал с нами криками чаек и мяуканьем котиков. За мостом Голден Гейт нашелся лабиринт, выложенный из булыжников. Джош быстро пробрался в центр, а я умудрилась заблудиться, и просто перешагнула через камни.

В торговом центре Джош затащил меня в фотобудку и не отпускал, пока нас не завалило снимками – пара десятков фотографий со смешными рожами напарника и моей недоуменной улыбкой. Проходя под мостом, Джош показал свои граффити на опорах и сваях, граффити сохранились со времен его юности. Потом мы на спор полезли на дерево, и только на самой вершине я удивилась своей решительности.

Удобно расположившись в развилках ветвей, мы долго болтали. Джош показывал примечательные места, тыкая в разные стороны, и бесконечно смешил безумными историями. Истории о езде на велосипеде по тонкой доске, проложенной между сараями, и о разрисовывании моста граффити, когда для страховки была только одна веревка подмышками, я слушала, затаив дыхание. Стало интересно, поддерживал ли юный Чарли Таннер безумные начинания кузена, но про него Джош говорил неохотно, и я не стала настаивать.

Неожиданно появилась пожилая женщина и начала громко ругаться, обзывая нас варварами, губящими деревья, да еще на ее территории. Она согнала нас с насиженного места, и мы сбежали, смеясь, как дети.

Вечером я еще раз набрала номер Теодора Бириха, и мне ответил бесстрастный голос «Абонент не отвечает или временно недоступен». Я поморщилась – интонации, как у матери. Но зато прогресс: телефон, по крайней мере, существует и просто не в сети. Зачем вообще нужны телефоны, если никогда не получается дозвониться?