Приступить к ликвидации

Иван Александрович поднялся наверх, где милиционеры делали опись изъятия вещей. Сел на диван. Ну что теперь делать? У трех квартир засады, здесь тоже. А если они не придут? Тогда все прахом. Тогда никому не нужны их жертвы и нервы. Никому. Потому что в работе оперативника важен только конечный результат.

Люди работали, переговариваясь шепотом, боясь попасться на глаза начальнику отдела. А он каменел лицом, ненавидя и мучаясь. И вдруг Данилов услышал внизу голос Климова. Это было как в бреду, как в дурном сне. Голос был отчетлив и весел.

– Кто?! – крикнул Данилов.

В комнату поднялся Белов.

– Я говорил, товарищ подполковник.

– Вот и хорошо. – Данилов засмеялся и смеялся долго.

А вокруг стояли ничего не понимающие сотрудники.

– Вы чего, Иван Александрович? – встревоженно спросил Муравьев.

– Игорь, – засмеялся Данилов, – у них голоса похожи, как две гильзы от нагана.

Никитин подмигнул Белову и покрутил пальцем у виска. Мол, чокнулся начальник. Точно чокнулся.

– У кого? – спросил Муравьев. – У Белова и Климова? Ну и что?

– Кира будет звонить по телефону.

Они целый час репетировали текст и просящие интонации Климова.

В качестве эксперта с поста ВНОСа был вызван опертехник, слушавший первый разговор.

Наконец после трех телефонных бесед он сказал:

– В цвет. Тебе, Белов, в театр надо поступать.

Шло время, трещали дрова в печке, телефон молчал. Он зазвонил около двенадцати.

– Алло, – протяжно пропел Белов.

– Это я.

– Кира, Кира, где ты?

– Где надо.

– Когда ты придешь ко мне?

– Дело говори, дело.

– Эти три точки отменяются.

– Почему? Мы готовы.

– Есть дело лучше.

– Какое?

– Район собрал в фонд обороны много ценностей и денег. Их повезут завтра утром. В восемь машина эмка должна пройти сорок второй километр. Там лес, Кира, пустой проселок, шоссе ремонтируют.

– Охрана?

– Один инвалид. Шофер наш человек, он уйдет с вами. Когда ты придешь, Кира?

– Завтра.

«Ту-ту-ту» – запела трубка.

У Данилова длинно и мучительно заболело под лопаткой, он осторожно сел на диван, старясь не дышать. Боль ворочалась в его большом и сильном теле, то затихая, то возвращаясь.

И он с грустью подумал, что еще две-три такие операции – и он вполне может отдать концы. Как быстро это пришло к нему, быстро и неожиданно. Первый приступ – в райцентре летом прошлого года, сейчас второй.

Обидно умереть в больнице. Не солдатская это смерть. А впрочем, везде обидно умирать. Смерть, она и есть смерть. Дальше ничего не бывает.

– Вам плохо? – участливо спросил Белов.

– Ничего, Сережа, ничего.

Данилов встал и подошел к телефону, нужно было блокировать дорогу.

Данилов (утром)

Из эмки они вынули заднее сиденье, настелили брезент, и там разместились Никитин и Белов с автоматами. Свой автомат Данилов держал на коленях, ощущая его тревожную тяжесть.

Быков вел машину, мрачно глядел в окно.

– Ты наган в карман переложи, – посоветовал Данилов.

– Уже.

– Смотри, Быков.

– А чего смотреть, мне не впервой.

Дорога была пуста, изредка торопились куда-то полуторки с газогенераторными баками по обе стороны кабины. Данилов был спокоен, он волновался всегда накануне, перед началом операции.

Один его приятель, известный боксер, рассказывал:

– На ринг иду, еле ноги передвигаю от волнения. Как только коснусь канатов рукой – все. Спокоен. Готов драться.

Вот и он сейчас коснулся канатов рукой.

– Долго еще? – спросил сзади Никитин.

– Лежи, – буркнул Быков, – скоро.

– Так ноги затекли.

– Терпи.

Поворот. Табличка с цифрой «сорок два». Быков свернул на проселок. Начался лес.

Санитарная машина стояла, уткнувшись носом в сугроб. Женщина-военврач бежала навстречу эмке, размахивая руками.

Данилов передернул затвор автомата. Он подался мягко и свободно. Патрон ушел в ствол. Быков затормозил, открыл дверцу, вышел.

У поднятого капота копался человек в ватнике.

– Что у вас? – спросил Быков с деланым равнодушием.

– Товарищ шофер, раненых везем, мотор барахлит, – просяще объяснила девушка.

«А она ничего, – подумал Данилов. – Из-за такой вполне можно потерять голову».

Быков подошел к машине.

– Ценности там? – спросил человек в ватнике.

– Да.

– Где Климов?

– На даче.

– Охранник?

– Фронтовик контуженый.

– Ясно. – Шофер открыл кабину, взял автомат. – Пошли.

– Вы его сами кончайте, я не могу, утром чай вместе пили.

– Смотри.

Данилов увидел человека с автоматом. Он был в ватнике, галифе и сапогах. Даже в этой одежде Лапшин выглядел красиво и нарядно.

Они шли с Кирой к машине, девушка похлопывала пальцами по кобуре.

Быков остался у санитарной машины.

Они повернулись к нему спиной, и Быков вынул наган.

– Стой, руки вверх, – скомандовал он.

Данилов нажал на дверь и вывалился на снег с автоматом. Сзади выскочили Никитин и Белов.

Лес ожил. Из-за деревьев, охватывая машину кольцом, шли вооруженные люди.

– Я – начальник отдела борьбы с бандитизмом Московского уголовного розыска подполковник Данилов, – Иван Александрович поднял автомат, – вы арестованы.

Лапшин оглянулся, увидел людей, идущих к дороге, и бросил оружие. Никитин подошел к Кире, расстегнул кобуру, достал «ТТ».

– Не для вас эта игрушка, девушка.